Книга Талорис , страница 6 – Алексей Пехов, Елена Бычкова

Он раскинулся в широкой долине, окруженной старыми красноватыми утесами, раскаляемыми солнцем, точно металл в кузнечном горне. За ними начиналась губительная пустыня, протянувшаяся до Песчаного моря, состоящая из барханов, скал, мертвых камней и редких живых островков, казавшихся изумрудным ожерельем на теле древней мумии.

Эльват был огромным городом, переждавшим все беды этого мира и устоявшим после раскола Единого королевства. Его жители не ушли, здания не остались заброшенными, и их не источило время, как многие другие города континента. Столица герцогства лишь росла из века в век, расползаясь по долине вместе с оросительными каналами, финиковыми рощами, каскадными полями и искусственными озерами.

Здесь, в сердце Феннефат, Дыхания Смерти, как называли появившуюся после Катаклизма пустыню, люди научились получать воду, вгрызаясь в землю, буря ее и добывая из скважин скрытый в глубине бесценный дар.

Шерон была удивлена, какую колоссальную работу проделали карифцы, чтобы несмотря на жаркий климат, превратить каменистую пустошь в зеленую долину. Сюда был вложен труд и жизни множества поколений, что тысячелетие восстанавливали величие своей страны, пришедшей в упадок после Войны Гнева.

Башня, на плоской крыше которой Шамси учил девушку искусству меча, раньше входила в систему городских укреплений, но давно уже была поглощена разросшимся Эльватом, оказавшись далеко от периметра внешних стен, в районе Лиловых Цветов, совсем рядом с огромным Верблюжьим рынком.

К ней еще много веков назад пристроили дома, перестали считать важным опорным пунктом, отдав на откуп людям, служившим в гвардии и вышедшим на пенсию. Внизу открылся постоялый двор, над ним жили несколько семей, а на смотровой площадке Шамси, когда-то тренировавший солдат, теперь преподавал искусство меча чужестранке.

Еще с десяток таких же башен каменными пальцами возвышались над городской застройкой, цепочкой уходя на юг, к Полю Мертвых – огромному некрополю, раскинувшемуся под тенью древних растрескавшихся утесов, выросшему вокруг могилы безымянного великого волшебника, жившего еще до того, как появился Скованный и его ученики.

Уроженка Летоса вгляделась в горизонт: где-то там, в доме с окнами, выходящими на старые могильные плиты, обрушенные пирамиды и засыпанные склепы, жила она.

Это странное место выбрал Мильвио, хотя Шерон и возражала, не желая находиться слишком близко к погосту, самому большому из всех известных в цивилизованном мире.

– Я не хочу. Давай найдем другое место. Почему здесь? – первое, что сказала девушка, попав туда и восстановив дыхание.

Он посмотрел на нее с грустью:

– Потому что это причиняет тебе боль. Потому что ты чувствуешь кости, что спят в песке.

– Чувствую, – шепотом призналась она. – Они бледней ракушек на галечном пляже. Тысячи тысяч. Старых и молодых. Я знаю их всех, и они зовут меня. Зачем мне эта боль?

Он взял руки Шерон в свои, заглянул в лицо:

– Пока чувствуешь ее, ты остаешься собой. Человеком. Указывающей из Нимада, а не тзамас, хозяйкой мертвых. Дар, который спал во многих из вашего племени почти тысячу лет, пробудился в тебе. Дар – это борьба. Не важно, кто ты – некромант, великий волшебник, асторэ или таувин. Всегда есть соблазн и сила, что толкает нас на плохие поступки.

– Плохие? Но, Мильвио, отчего же сразу плохие?!

Его глаза были как холодные изумруды:

– Потому что мы можем. Это в человеческой природе – совершать дурные поступки, обретая власть над другими. Пока твой новый дар юн, он будет проверять тебя. Как пес проверяет неопытного хозяина. Как волк проверяет своего вожака, и ищет слабину. Поддашься, и он станет главнее, чем ты. Победит твою природу. Заставит оступиться, и это может привести тебя вон туда. – Мильвио кивнул на ряды ступенчатых пирамидок, тянущихся до самого горизонта, где угадывались очертания утесов. – А если не тебя, то сотни людей, что могут оказаться на твоем пути.

Шерон, подумав над его словами, спросила через несколько дней:

– Значит ли, что некроманты прошлого теряли разум?

– Как асторэ, не способные справиться со своим даром? Нет. Ты не сойдешь с ума… – Он вздохнул и неожиданно признался: – Знаешь, я многое забыл из того, чего не стоило забывать. Когда твоя жизнь столь длинна, события смазываются, теряются, а истина не кажется такой уж очевидной. Просто… ты можешь стать иной, потому что общение с мертвыми, помощь от них… меняют. И то, что раньше ты считала правильным, можно с легкостью отбросить, словно ненужный якорь. Шаг. Еще шаг. И еще. Каждый раз немного в сторону от той морали, к которой привык, ведь ты думаешь, что ничего плохого не случится, все будет по-прежнему – и не успеешь оглянуться, как сойдешь слишком далеко со своей дороги и окажешься…

Треттинец вновь указал на кладбище.

– Среди мертвых. Ты должна помнить о них всегда для того, чтобы остаться собой.

Она поднялась из постели и встала у окна, глядя на могилы, частично занесенные песком, с ненавистью:

– Ты сражался с подобными мне? В прошлой жизни?

– Случалось. Они не были опасны, если выступали против нас один на один, но во время сражений… порой перетягивали победу на свою сторону, просто подняв мертвых солдат и снова бросив их в бой… В битве у Мокрого Камня некроманты едва не опрокинули нас. Почему ты спросила?

– Не хочу становиться такой.

– Значит, не станешь.

– Твоя вера в меня сильна.

– О да. Так я верил лишь в Тиона и Арилу. В тебе есть то же самое, что и в них.

– Что же?

– Воля. Радость. Свет. Стальной стержень. Я помогу тебе, Шерон из Нимада.

И он помогал, пока не ушел, оставив один на один с кладбищем, которое она чувствовала даже отсюда.

Шерон отвела взгляд от Поля Мертвых и посмотрела на запад, где, поднимаясь на скошенный утес каскад за каскадом, высился дворец герцога: с куполами небесного цвета, воздвигнутыми еще в конце прошлой эпохи. Город в городе, чьи алебастровые стены до сих пор воспевают поэты, а полководцы Дагевара спят и видят, как их обрушат.

Как-то, когда только знакомилась с Эльватом, девушка оказалась совсем рядом с территорией дворца, заблудившись в пыльной, горячей, сложной паутине полуденных улиц, пахнущих специями, фруктами, ароматическими маслами и дымом из тяжелых круглых курильниц. Всем тем, что было для нее в новинку – и даже книги, которыми она зачитывалась всю свою юность, не смогли передать ей реальную жизнь южного города.

Шерон прошла через цветущий гранатовый сад и очутилась возле белой стены, отполированной до блеска так, что в ней можно было изучить свое отражение. Ей очень захотелось коснуться лица зеркального двойника, и она, подчиняясь какому-то внутреннему чувству, сделала шаг вперед.

Указывающей показалось, что ее рука по локоть провалилась в камень и кожи коснулся горный поток, столь стремительный, свежий и бодрящий, что у нее закружилась голова. Она ощутила, как нечто странное, огромное и в то же время бесплотное, мягко обхватывает ее пальцы, словно во время рукопожатия и… Шерон испугалась, что еще чуть-чуть и ее утащат в зазеркалье, в бурную воду, а течение унесет ее далеко от Эльвата, высосав всю силу.