Книга Игра с огнем, страница 29 – Ханна Оренстейн

– Ты матчмейкер…

Он нервно переводит взгляд мне за плечо, на очередь рассыльных и мужчин в темных костюмах, проталкивающихся сквозь вращающуюся дверь по дороге с обеда. Мне хочется завизжать: смотри на меня.

– Именно. Это моя работа, – медленно произношу я с избыточной жестикуляцией, словно разговариваю с пятилетним ребенком, – пользоваться сайтами и приложениями знакомств, чтобы найти пару для клиента.

Он кивает.

– Знаю.

– Так какого ты думал, что можешь флиртовать с другими девочками в Тиндере и я об этом не узнаю?

Я едва успеваю это произнести, когда он подхватывает меня под спину и выводит из вестибюля.

– Мы не будем разговаривать об этом здесь.

Он горячо дышит мне в ухо и быстро ведет к двери.

– Джонатан!

– Мы уходим, – шипит он.

Я высвобождаюсь из его хватки, злобно смотрю на него через плечо и выхожу из вестибюля, наваливаясь всем весом на вращающуюся дверь. Джонатан выходит следом, берет меня за руку и ведет по Уэст-стрит метров десять. Я вырываюсь и ошарашенно останавливаюсь. Он идет дальше, и мне приходится поспешить, чтобы его нагнать.

– Что? Ты не будешь оправдываться? – изумленно спрашиваю я.

Я скрещиваю руки на груди, чтобы он не видел, как дрожат пальцы. Эта разозленная, смелая версия меня создает ощущение силы. Она мне нравится. Говорить Джонатану именно то, что я думаю, не беспокоясь о том, что сказала бы «правильная» девушка, – это так бодрит. Джонатан прижимает пальцы к вискам и массирует голову мелкими круговыми движениями.

– Слушай, я… – он оглядывается, ища нужные слова. Я ни разу не видела, чтобы он не знал, что сказать. – Прости, что ты узнала вот так. Я все равно собирался со временем тебе про нее рассказать.

Стоп.

– Про нее? Я не знала, что есть какая-то она. Я в курсе только, что ты зарегистрирован на Тиндере.

Он опускает голову. Останавливается и молотит кулаком в стену сбоку, потом идет дальше.

– Я знаю – знала – только, что ты флиртовал в Тиндере с одной из матчмейкеров «Блаженства». Джорджи? Так это моя Джорджи. Я тебе про нее рассказывала.

Узнавания у него на лице нет. Судя по всему, я жду слишком многого: что он услышит хоть слово из того, что я ему говорю.

– Я приехала поговорить об этом, но да, ты только что зарыл себя еще глубже.

Я думала, что разрыдаюсь или закричу, когда он признается в неверности, но у меня нет сил снова плакать. Я уже узнала самое страшное – больше мне не нужно гадать. Джонатан оборачивается ко мне. Глаза голодные, словно он готовится развернуть перед боссом малоинтересную презентацию. Он сыплет оправданиями, пытаясь понять, какое сработает – если что-то сработает вообще.

– Это ничего не значит. Это просто секс. Я тебя люблю, ты же знаешь, правда?

– Рассказывай, что было.

Не уверена, что мне хватит смелости выслушать, но я не могу просто уйти, не разрешив все вопросы. Я так ночью не усну, это точно. У Джонатана такой вид, как будто он сейчас заговорит, но его взгляд устремлен поверх моей головы. Он бледнеет.

– Иди сюда, – внезапно говорит он, затаскивая меня в магазин «Дина и Де Луки» и подводя к стеллажу с орехами. – Там мужик, который со мной на одном этаже работает. На улице. Он не должен нас видеть.

– Могу я вам помочь? – щебечет молодой щекастый парнишка в фартуке.

– Нет, – отвечаю я; у меня не получается унять злость в голосе.

– Дайте знать, если вам что-то понадобится. Меня зовут Тим, – с улыбкой говорит он.

Джонатан сердито кивает. Мы оба молча смотрим, как Тим возвращается за стойку к кассе.

– Рассказывай, кто она.

Джонатан берет банку кешью в карамели и напряженно смотрит на крышку, теребя пальцами пластиковый язычок. Начиная говорить, он на меня не смотрит.

– Ее зовут Кэссиди. Мы познакомились три месяца назад.

Кэссиди. У нее есть имя. Я ставлю в уме галочку, чтобы потом поискать ее в Сети.

– В Тиндере?

– Нет, в баре. Я был с ребятами с работы. Правда. – Он смотрит на меня с напряжением, словно хочет сказать: «Поверь мне хотя бы в этом».

– Дальше.

Он сглатывает.

– Сначала ничего не было. Просто переписывались. Но как-то ты ушла куда-то с Кэролайн, а я дергался из-за работы, и мне было одиноко, и так у нас кое-что произошло.

– Ты с ней переспал.

Он колеблется, потом кивает – быстро, один раз. Я изо всех сил прикусываю изнутри щеку, чтобы не дать ему порадоваться моей реакции. Когда я встречаю его взгляд с каменным лицом, скрестив руки на груди, он робко понижает голос. Похож на шкодливого пса, которого сейчас накажут за то, что нагадил на ковер.

– А потом мне стало интересно, кто там вообще есть. Я скачал Тиндер. То есть это была просто игра. Я болтал с девушками, но никогда с ними ничем не занимался.

– А с Кэссиди что?

Он стискивает банку кешью еще сильнее. Я хватаю его за руку и повторяю вопрос.

– Я опять с ней виделся, в воскресенье, когда ты была в Нью-Джерси, – тихо признается он. – Прости.

– А как же желание со мной съехаться?

– А?

– Мэри-Кейт мне рассказала.

Он смотрит на меня с раздражением.

– Саша, я тебя люблю. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я облажался, согласен. Я все испоганил.

– Без сомнения.

– Это ничего не значило, понимаешь? Саша, ты должна мне поверить, – в его голосе слышно отчаяние.

– Я ничего тебе не должна.

Костяшки у него белеют, банка кешью, которую он держит, открывается, и орехи разлетаются по магазину. Он бросает банку в проход, когда я огибаю его и иду к двери.

– Вы должны за это заплатить! – кричит через весь магазин разозленный Тим.

Джонатан взмахивает руками, потом хватает меня за локоть:

– Не уходи. Ты должна дать мне второй шанс.

– Эй! Вы не можете уйти, не заплатив! – вклинивается Тим, и голос его звучит на октаву выше.

Джонатан гневно выдыхает, отпускает меня и вытаскивает из кармана пиджака бумажник. Подходит к прилавку, швыряет кредитку. Тим говорит, что его покупка стоит семь долларов восемьдесят девять центов. У нас с Джонатаном все будет кончено, едва мы выйдем из «Дина и Де Луки», а я к этому пока не готова. Я стою у двери и жду, когда пройдет транзакция. Замечаю два сломанных и кровоточащих ногтя, хотя не помню, что ковыряла их.

Джонатан выхватывает у Тима кредитку и толкает дверь на улицу. Я иду следом. Он пытается меня поцеловать, но на этот раз я успеваю отстраниться. У него вытягивается лицо.