Онлайн книга «Роковой выбор»
|
– Значит, ты безумец, Фергюс? – Фреер посмотрел на ученого с саркастической улыбкой. – А ты как думаешь? Фреер оставил вопрос без внимания. – Посмотри на этих уток. Что ты видишь? Фергюс едва удержался от того, чтобы сказать: «Оладьи, зеленый лук, нарезанные огурцы, соус „хойзин“». Однако время для шуток было неподходящее. Он внимательно посмотрел на уток: одни – окольцованные, другие – без отметок, просто прибившиеся. Что имеет в виду Фреер? Наконец он сказал: – Невинность? Или какую-нибудь систему в том, как они клюют корм? Зависимость от священника, каждый день дающего им пищу? – Почему ты не видишь просто уток? Фергюс улыбнулся: – Как ты думаешь, что видят утки, когда смотрят на нас? – Непредсказуемость. Я кормлю их, и это их успокаивает. Они меня знают. Я хожу сюда уже много лет, за это время сменилось несколько их поколений, но как только я попытаюсь дотронуться до одной из них, сделать что-либо, выходящее за рамки нормального, – вот что произойдет. Фреер присел, протянул руку к утке, и все они, хлопая крыльями и панически крякая, сорвались с места. Одни бросились к воде и поплыли, другие взлетели и тоже сели на воду. Фергюс все еще не понимал, что хочет сказать ему священник. – Выживание? Они воспринимают спокойно только то, что знакомо? – Да, то, что знакомо. В их сознании существуют границы, демаркационные линии между тем, что знакомо, и тем, что нет. Если я пересекаю такую линию, сделав что-нибудь необычное, они пугаются и улетают. Для них это способ выживания, как и для большинства остальных представителей животного мира: бегство от опасности. Почему мы не поступаем подобным образом, Фергюс? – Потому что мы находимся на вершине пищевой цепи. У нас больше нет таких реакций – мы лишились их в процессе эволюции. Мы боремся за свою территорию, защищаем свой угол. Это был не тот ответ, которого ждал Фреер. – Почувствовав угрозу, эти утки могут улететь в другую часть пруда. Или к другому пруду. Единственное время, когда они теряют мобильность, – это когда они растят утят; в остальное время они могут избежать встречи с тем, что им угрожает. – Он перевернул сумку и высыпал остатки корма на землю. – Проведи аналогию между прудом и нашей планетой, и ты поймешь, почему люди находятся в другой ситуации. У нас нет другой планеты, на которую мы можем улететь. Мы вынуждены оставаться на месте и встречать то, что нам угрожает. Фреер не спеша повернулся и пошел от пруда. Фергюс держался рядом. – Я верю в непорочное зачатие. Ты веришь в то, что Иисус был доставлен на Землю пришельцами. Это нормально, Фергюс, я никогда с тобой по этому поводу не спорил – потому что мы оба верим. Мы верим, что родился человек – или прибыл пришелец из космоса, – воплощающий собой добро. Верно? Фергюс поколебался. – В каком-то смысле да. На земле, освещенной ярким солнцем, искрился иней. Воздух был наполнен пением птиц. Они пели будто последний раз в жизни. Фреер некоторое время шел молча, затем сказал: – Так вот. Если ты в каком-то смысле можешь принять идею доброй силы, разве ты не можешь принять идею злой силы? – Летом я приходил к тебе и говорил об этом, – напомнил Фергюс. – Я помню. Но ты ведь ученый. – Это меня каким-либо образом ограничивает? – Я этого не говорю. Совсем нет, даже напротив. Просто ты рационален. Мозг современных ученых перегружен научными фактами. Это их багаж, из-за которого они не могут передвигаться достаточно быстро. И тебе нужно избавиться от него. Ты сможешь? Сумеешь осознать то, что не может быть объяснено с помощью науки – по крайней мере, пока? – Ты только дай мне камеру хранения достаточного размера – и дело в шляпе. Фреер улыбнулся: – Но ты будешь помнить о существовании этой камеры, на тебя будет влиять необходимость строить научные модели, ставить эксперименты, видеть лабораторное отражение жизни. Ты можешь по-настоящему освободить разум от этих оков? – Религия спрашивает: почему? Наука спрашивает: почему? Я не думаю, что между наукой и религией существует такая большая пропасть, Эван. Я считаю, что вопрос о том, как появился на Земле Иисус и кто он на самом деле был, не имеет ровно никакого значения. Важно то, что он сделал, что оставил нам. Важно его влияние, харизма. Он обладал силой, в которую верили люди – и верят поныне. – И поступали согласно своей вере. – Да, и до сих пор поступают. Что ты знаешь, Эван? Скажи мне. Фреер прошел еще несколько шагов, затем остановился: – Сейчас по всему миру возносится много молитв. В плохих местах. Плохие молитвы. – Плохие молитвы? – Ничего определенного, шляпу не на что повесить – но я и множество других людей очень обеспокоены. Осквернение церквей. Темные ритуалы. Все в таком духе. – Смена тысячелетий. Благодатное время для фанатиков. Фреер покачал головой: – Все не так просто. Во всем этом присутствует точка сосредоточения, фокус. – Ну да. Смена тысячелетий. – Опять твой багаж. Не можешь оставить его. Обязательно отыщешь знакомый крючок, чтобы повесить на него что-нибудь новое. Без этого ты чувствуешь себя не в своей тарелке. – Ладно. Позволь мне спросить у тебя кое-что. Я, собственно, для этого тебя здесь и нашел. – Я так и знал, что совпадение, благодаря которому ты здесь оказался, все же имеет в своей основе причинно-следственную связь. – Священник улыбнулся. – Спрашивай. – Тебе знакома фамилия Сароцини? Фреер нахмурился. – Так знакома? – Эмиль Сароцини? Конечно. Это имя многим знакомо. – Не доводилось услышать его недавно? – Фергюс, он мертв. Умер давным-давно – не помню точно когда, где-то в сороковых. – Может, у него были дети? – Нет. – Ты уверен? – Да. Это единственная дарованная нам милость. – Эван… – Фергюс поколебался. – Существует ли возможность того, что он еще жив? Фреер покосился на Фергюса: – Нет. Даже если бы она существовала, ему было бы… – Фреер задумался, – порядком больше ста: сто десять или даже больше. Фергюс замолчал, вспоминая разговор со Сьюзен Картер, когда она сказала: «Мистер Сароцини настаивал, чтобы я наблюдалась именно у него, и ни у кого…» – и замолчала, как будто сболтнула то, чего не следовало. Весь прошедший со времени того разговора месяц Фергюс пытался найти Эмиля Сароцини. Его ассистентка проверила телефонные директории почти всех стран мира, а также электронные варианты книг записей актов гражданского состояния и списки избирателей. |