Книга Алые песнопения, страница 25 – Клайв Баркер

Гарри глянул на часы над баром: шесть тридцать две. Ещё восемь часов коротать. Так долго ждать он не мог.

– На хер те три утра, – сказал Гарри.

Он проглотил бурбон и окликнул Филлис:

– Пора закрывать счёт, Филлис!

– Что за пожар? – ответила она и направилась к его кабинке.

– Нужно попасть в одно место быстрее, чем думалось.

Он сунул ей в руку стодолларовую купюру.

– А это за что?

– Просто, – сказал Гарри, уже поворачиваясь к выходу. – На случай, если не попаду на вечеринку.

Гарри вышел из такси на углу Тринадцатой и Девятой. Но не перекрёсток был настоящим местом его назначения – он находился в нескольких кварталах дальше, в ухоженном здании, где располагались офисы юристов и докторов, в том числе психиатров. Как раз в приёмной у одного из последних, у психиатра по имени Бен Крекомбергер, Гарри впервые повстречал Норму Пэйн.

После смерти Шмари Гарри сняли с патрулирования. Версия событий той ночи, которую Гарри предоставил начальству, оказалась для них слишком забористой, и они отправили его к Крекомбергеру, который вежливо, но настойчиво расспрашивал Гарри о деталях того, что ему «показалось».

Не скупясь на детали, Гарри повторял ту историю снова и снова, и каждый раз Крекомбергеру не удавалось поймать его на расхождениях в пересказах. Наконец психиатр сказал:

– Гарри, всё сводится вот к чему: как ни крути, ваша версия происшедшего попросту абсурдна. При менее серьёзных обстоятельствах я бы даже назвал её смехотворной.

– Издеваетесь?

– Отнюдь.

– Значит, я вам тут душу, блять, изливаю, а вы…

– Мистер Д'Амур, успокойтесь.

Гарри вскочил на ноги.

– Не перебивайте. Так вы хотите сказать, что всё это время заставляли меня повторять одно и то же лишь себе на потеху?

– Яне говорил, что… Мистер Д'Амур, сядьте, или придется вас силой…

– Вот, сел. Окей? Так пойдёт? – сказал Гарри, опустившись на край стола, который ограждал доктора от кушетки для пациентов.

– Да, но если вам снова приспичит встать на ноги, я бы предпочёл, чтобы вы ушли.

– А если так, что вы напишете в моих бумажках?

– Что вы не годны к службе по причине подверженности острым бредовым расстройствам, наверняка спровоцированных пережитой травмой. Мистер Д'Амур, никто не говорит, что вы сумасшедший, но мне нужно предоставить вашему начальству честную оценку состояния вашей психики.

– Острым бредовым расстройствам… – тихо повторил Гарри.

– Люди очень по-разному справляются с подобным опытом. Судя по всему, в попытке побороть и осмыслить свой персональный кошмар вы создали нечто вроде личной мифологии, и…

Его перебил шум из соседней комнаты, которую занимала секретарша Крекомбергера – по звуку казалось, словно кто-то бьет посуду.

– Это не я! – послышался незнакомый женский голос.

Бормоча извинения, доктор встал из-за стола и открыл дверь. Только он это сделал, как несколько журналов проплыли мимо его головы и опустились на персидский ковёр рядом с кушеткой. Внезапно волоски у Гарри на затылке встали дыбом. НЗ подсказал ему, что по ту сторону дверей был не просто бешеный пациент, а что-то куда необычней.

Д'Амур набрал полную грудь воздуха, поднялся и отправился в приёмную следом за Крекомбергером, но доктор уже пятился назад – он так спешил, что спотыкался о собственные ноги.

– Что за чёрт здесь творится? – поинтересовался Гарри.

Белый, как стена, Крекомбергер посмотрел на него дикими глазами.

– Это вы натворили? Какой-то розыгрыш?

– Нет, – послышался голос незнакомки.

Гарри повернул голову на звук и увидел её. У этой женщины были высокие скулы и роскошной формы губы, и в ней просматривалась померкшая, но классическая красота. Однако жизнь глубоко избороздила её черную кожу, проложив морщины на лбу и вокруг рта с опущенными углами. Глаза были молочно белыми. Гарри понимал, что она его не видит, но всё равно ощущал на себе её взгляд, подобный прикосновению легчайшего ветерка. Тем временем царившая в комнате сущность развлекалась, как только могла – перевернув стулья, она принялась бросаться бумагами со стола секретарши.

– Он не виноват, – обратилась незнакомка к Крекомбергеру. – Но и я тоже.

Слепая покрепче взялась за трость и шагнула навстречу психиатру.

– Меня зовут Норма Пэйн.

Крекомбергер стоял, точно зачарованный. Гарри решил ответить вместо доктора:

– Это Бен Крекомбергер. А я Гарри. Гарри Д’Амур.

– Не тот ли Д'Амур, что замешан в том скверном убийстве копа?

– Именно тот.

– Приятно познакомиться, мистер Д'Амур. Позвольте дать вам совет, – Норма показала пальцем на Крекомбергера. – Как бы этот человек не трактовал ваш рассказ, просто соглашайтесь.

– Что? Это ещё зачем?

– Потому что таким людям крайне необходимо заткнуть нам подобных. Мы, видите ли, лодку им раскачиваем.

– Этим вы сейчас занимаетесь? – Гарри кивнул на картины, одна за другой слетавшие со стен: они не просто падали – точно невидимыми руками, их снимало с крючков и бросало наземь с такой силой, что билось стекло.

– Я уже сказала, что это не я, – сказала Норма. – Со мной один мой клиент…

– Клиент?

– Я общаюсь с усопшими, мистер Д'Амур. И конкретно этот клиент считает, что ему уделяют недостаточно внимания. Доктор Крекомбергер. Поздоровайтесь со своим братом.

У психиатра задрожал подбородок.

– Н-невозможно, – прошептал он.

– Уоррен его зовут, правильно? – спросила Норма.

– Не может быть. Уоррен мёртв.

– Конечно, мёртв! – огрызнулась слепая. – Поэтому я и здесь.

Казалось, доктора такой ход мышления полностью обескуражил.

– Док, она говорит, что общается с мертвецами, – подсказал Гарри.

– Я что, на суахили говорю? – одёрнула его Норма. – Мне не нужен переводчик.

– Не знаю, – сказал Гарри, глядя на доктора Крекомбергера. – Вид у него довольно растерянный.

– Доктор, попытайтесь собраться и слушайте внимательно, – обратилась к психиатру слепая. – Ваш брат сказал мне звать вас Шелли – это ваше среднее имя ^[16], и знают его не так много людей. Это правда?