Онлайн книга «Людоедка»
|
— A-a! — протянула Салтыкова. — Что же, оставайся, дело найдется, сыт будешь… Кузьма Терентьев поклонился ей до земли. — Спасибо, матушка-барыня, спасибо… — Не за что… Служи только… Баклуши бить будешь, я и на конюшню отправлю, не посмотрю, что с воли… У меня строго… С этими словами Дарья Николаевна села в экипаж и лошади тронулись. Кузьма остался стоять на дворе с открытой головой, так как шапку держал в руке. Постояв несколько времени, он побрел через двор в сад, куда прибежала вскоре и Фимка, видевшая из окна всю сцену переговоров Кузьмы с Дарьей Николаевной. «И что он с ней такое гуторил да низко кланялся?» — думалось Фимке, и она, быстро выйдя после отъезда барыни и увидев, что Кузьма побрел в сад, пошла за ним. Догнала она его у самой беседки. — Ты что это зачастил? — встретила она его таким же вопросом, как и сама Салтыкова. Они вошли в беседку. Кузьма Терентьев рассказал Фимке происшествие со стариком, так ее заинтересовавшее, что она, слушала, даже позабыла, что хотела спросить у Кузьмы, о чем он беседовал с барыней. Он, между тем, окончил рассказ и заметил: — Ни за какие коврижки не пойду я в эту проклятую избу ночевать, калачами меня теперь туда не заманишь… — Что ты, Кузя! Где же ты жить будешь? — Здесь по близости. — Место нашел? — Нашел. — Где же? — Да у вас во дворе… Фимка отскочила от него. — Что ты! — Али не рада поближе ко мне жить? — улыбнулся Кузьма, обняв ее за талию. Они сидели, как обыкновенно, на полусгнившей скамье. — Рада-то рада, да как же все это случилось?.. — А вчерась, разве забыла, барыня Дарья Николаевна меня к себе служить звала… Вот я сегодня пришел, да на мое счастье, на нее и наткнись… Поклонился ей смиренно и попросил… — А, вот о чем вы с ней гуторили… А я из окна смотрела и невдомек мне… Что же она? — Остаться дозволила… Дела; говорит, найдется и хлеба тоже. — А о кнуте не добавила? — ядовито заметила Фимка. — И об этом сказывала, но это коли заслужу… — У ней всякая вина виновата… — Меня-то да тебя, чай, тронуть подумает… — Это почему? — А снадобье-то кто ей доставил? Чай, помнить должна… — Ишь ты какой! — А что ей в зубы смотреть, што-ли? — Как бы она тебе их не пересчитала… — Собьется считать-то… — Ох, мастерица она на этот счет. — Ну, там посмотрим ее мастерство-то… Так я сейчас до дома дойду… Пожитки свои захвачу, да и к вам, а ты доложись Дарье Миколаевне, как она приедет, куда она мне прикажет приютиться и к какому делу приспособит, — вдруг заторопился Кузьма. Фимка его не задерживала и сказала: — Хорошо, спрошу… — Так, прощай… — Прощай. — Не надолго… — Уживешься ли? — Это я-то? — Ты-то… — Первым человеком у барыни твоей буду… Вот я каков! — Хвастай… — Что-то ты меня и не поцелуешь… — Нацелуемся. — Это вестимо… А сегодня на радостях все же надо. Он заключил Фимку в свои объятия и запечатлел на губах ее крепкий поцелуй. — Ну те, оглашенный, — отстранила его рукою Афимья, — ступай. — Гнать стала… — А хоть бы и так… Не посмотрю, что подлез к барыне… — Это я-то подлез? — Вестимо. — Ведь сама же… — Что сама? — Баяла, повидать тебя барыня хочет. — Так я подневольная… Что прикажут, то и делаю… — Да мы, кажись, с тобой ссоримся… — Зачем ссориться, я и так тебя шугану, своих не узнаешь. — Фима, за что же! — взмолился Кузьма и сделал печальное лицо. — Щучу, экой дурень. — Что-то, а мне невдомек, думаю взаправду серчаешь… — Чего мне серчать-то?.. — А вот, что я у барыни к вам во двор впросился. — Это барское дело, а мое сторона. — Одначе. — Что, одначе… — Вместе-то лучше будет… — Это каким ты будешь, такой и я… Коли из моей воли не выйдешь, любить буду, а коли что замечу мне не по нраву, поминай как звали… И близко будешь и далеко, не даром пословица молвится: близок локоток да не укусишь… Так и ты меня… — Да когда же я из воли твоей выходил… Кажется, все, что твоя душенька прикажет… Что смогу… — снова взмолился Кузьма. — Я напредки говорю. — И напредки так же будет. — Ну и ладно… Теперь ступай… Сама не надолго выехала, к попу… Покойница у нас… — Покойница?.. — Лизутка белокурая Богу душу отдала… — С чего это?.. Молодая еще. — Годов восемнадцать… — Болела?.. — Зачем болеть… Здесь не болеют… Скалкой ее по голове наша-то хватила… — Ну!.. — побледнел Кузьма. — Вот-те и ну… Та и прикончилась… Хоронить надо… Вот к попу на поклон и поехала. — И похоронят? — Не впервой… Барыня властная… С ней не заспоришь… Подарит или сама засудит — выбирай… — Дела!.. И часто это она рукам волю дает? — Да дня не проходит. — И все до смерти? Фимка даже улыбнулась, несмотря на далеко не веселый разговор, наивности Кузьмы. — Нет, иные через день, через два отдохнут. — Значит не врут про нее, что зверь? — Знамо не врут… Одно слово — Салтычиха. Кузьма почесал в затылке, затем тряхнул головой и заметил: — Нас с тобой не саданет. — Это как Бог. — Потрафлять ей надо… — Потрафь, а мы посмотрим… — И увидишь… — Однако, ступай, еще наболтаемся… Прощай. Фимка быстро вышла из беседки и бегом пустилась в дом. Кузьма медленно прошел сперва, по саду, а потом по двору. В голове его неслись мрачные думы. — А как не ровен час и меня саданет чем попало?.. Меня-то что… Фимку… Тогда я ей себя покажу… Своими руками задушу, подлую… Ишь, она какая, зверь-зверем… Ну, да ништо, уживу, а то сбегу и Фимку сманю… |