Книга Жертва без лица, страница 18 – Стефан Анхем

– Это почему?

Соня пожала плечами.

– Похоже, он вообще ничего не хочет делать, если ты в этом не участвуешь.

– Соня, я больше всех хочу, чтобы…

– Знаю. Ты делаешь то, что должен. Что тебе еще остается? – Она встретилась с ним взглядом. – Но если эта Нива только посмеет подумать о том, чтобы позвонить тебе еще раз, разбирать вещи и устраиваться в доме ты будешь в одиночестве.

– Любимая, все совсем не так, как ты думаешь, – он подошел к жене и взял ее руки в свои. – Она просто позвонила, чтобы…

– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю, – она высвободила руки и стала ставить посуду в посудомоечную машину.

Фабиан прекрасно знал, о чем думала Соня. Точно так же он знал, что никогда не сможет изменить ее мнение. После нескольких неудачных попыток он отказался от идеи постараться объяснить и рассказать, что произошло на самом деле. Или, скорее, что не произошло.

– Софи Калле.

– Что? Извини…

– Ты спросил, что за выставка. Ну, ты знаешь, француженка, которая создала произведение искусства на основе мейла от ее бойфренда, в котором он рвал с ней отношения.

Когда Фабиан пришел, Тувессон, Муландер, Лилья и Утес уже заседали – и, судя по почти пустой вазе с фруктами, довольно долго. Фабиан сел на свободный стул и сразу же почувствовал, что обстановка накалена до предела. Что-то случилось.

– Да. Раз ты наконец здесь, не мог бы ты объяснить нам? – спросила Тувессон.

Все посмотрели на него вопросительно, и Фабиан понял, что дело в нем.

– Извини, но я не очень понимаю.

– Я имею в виду твое маленькое сольное турне ночью.

– А, понятно.

– У тебя явно много мыслей и идей, которыми ты по какой-то причине не хочешь с нами делиться. Это так?

– Я хотел бы подождать, пока у меня будет больше информации. Пока я не буду полностью уверен.

– Фабиан, я уже говорила, что не знаю, как вы работаете там, в Стокгольме, – сказала Тувессон, вытаскивая из шуршащей упаковки две никотиновые жвачки. – Я знаю только одно: здесь мы работаем в группе. Уверены мы или нет. Один черт. – Она положила жвачку в рот и стала энергично жевать, словно хотела как можно быстрее втянуть в себя никотин.

Фабиан почувствовал себя учеником, которого отчитали перед всем классом.

– Я думал, что получил полное представление о мотивах преступления, но, к сожалению, это не так.

– А может быть, так?

– У нас все равно нет альтернативы, – заметила Лилья.

Фабиан понял, что отступать поздно. Он встал, подошел к доске и обвел фотографию Йоргена.

– Думаю, что Йорген Польссон в каком-то смысле получил по заслугам. – Краем глаза он увидел, как его коллеги переглянулись. – Я не знаю, каким он стал после, но в школе он был страшным хулиганом. Он специализировался на ударах руками, точнее, кулаками. Он мог бить, пока костяшки не сотрутся до крови.

– А почему ты говоришь об этом только сейчас? – спросила Тувессон.

– Меня он не трогал, и я поступал, как все. Отводил глаза и делал вид, что ничего не происходит. В конце концов, стало казаться, что ничего и не происходит, и только вчера вечером я вспомнил, как он избивал одного парня именно в той душевой, – Фабиан пририсовал стрелку к одной из фотографий отпиленных рук на кафельном полу.

– А кого он избивал? – спросила Тувессон.

– Клаеса Мельвика, – он обвел Клаеса на увеличенной фотографии класса, и его коллеги подошли к доске и стали смотреть.

– Единственный в очках, – сказала Лилья.

– Этого достаточно, – сказал Утес и взял из вазы последнюю грушу.

– Ты считаешь, что его убили из мести? – спросила Тувессон.

Фабиан кивнул.

– А он мог наброситься на кого угодно? – поинтересовалась Лилья.

– В начале были всякие разные, но под конец они довольствовались Мельвиком.

– Они? Йорген Польссон действовал не один? – задала вопрос Тувессон.

– Да, вместе с Гленном Гранквистом, – Фабиан обвел Гленна на школьном фото. – Они были не разлей вода, и Гленн выполнял любые приказания Йоргена.

– А он на чем специализировался? – подал голос Муландер.

– Пинал ногами.

– Так что если твоя версия верна, ему тоже грозит опасность.

Фабиан кивнул.

– Я надеялся, что владелец «Пежо», который сейчас стоит в Дании, – Мельвик.

– Но это не так, – констатировал Муландер.

– Да, не так. «Пежо» зарегистрирован на некоего Руне Шмекеля. А насколько я знаю, таких у нас в классе не было.

– О’кей, будем считать, что у нас появился еще один след, – сказала Тувессон, допивая остатки своего кофе. – Ирен, собирай все, что можно, о Мельвике и Шмекеле. Утес, как там с остальными в классе?

– Не очень-то, если честно. Вся страна лежит в гамаках. Нам даже не удалось достать полный список класса.

– Может быть, он есть у Фабиана? – предположила Тувессон.

– К сожалению, нет. Я нашел только школьный альбом девятых классов. Но я спрошу у Лины Польссон, вдруг у нее есть.

Утес рассмеялся и похлопал Фабиана по плечу.

– Конечно, ты можешь спросить, только я уже это сделал.

– Ясно. И что она сказала?

– Что списка у нее нет. Но, по крайней мере, она перечислила несколько человек и дала их номера, большая часть которых, наверное, осталась в эпохе неолита.

– А что еще она сообщила?

– Ничего. А что она должна была сообщить?

– Может быть, ей что-то пришло в голову после того, как я с ней говорил? – спросил Фабиан, понимая, что загоняет себя в угол. – Ну ладно. Тогда, наверное, список класса есть в школе?

– Возможно, – отозвался Утес. – Но по словам завхоза, списки классов и все такое есть только начиная с выпуска 1988 года.

– А почему именно с 1988 года? – спросила Лилья.

– Потому что тогда появилась электронная база данных. До этого были копии в бумажных архивах.

– Которые, конечно, не сохранились.

– Нет, сохранились, но они давно отправлены в Городской архив.

– А туда ты обращался? – спросила Тувессон.

– Пока нет, но обязательно обращусь.

– Хорошо, – Тувессон повернулась к Фабиану. – А тебя я хочу видеть в моем кабинете через пять минут.

Кабинет Тувессон выглядел совсем не так, как представлял себе Фабиан. После поездки в ее прокуренной машине он ожидал увидеть все, что угодно, но только не эту скромно обставленную комнату с большим чисто убранным письменным столом посредине, кожаными диванами в углу и несколькими плакатами в рамках из художественного музея в Лунде на выкрашенных в белый цвет стенах.