Он видел, как она еще раз набирает номер, слушает то же сообщение, одновременно забрасывает свою сумку на пассажирское сиденье машины, садится за руль и отъезжает, взвизгнув шинами. Сам он воспринял все спокойнее, повернул зажигание и поехал за ней, включив автоматическое фокусирование камеры на лице, которое с помощью запрограммированных им алгоритмов управляло висящей на кардане лазерной пушкой.
Если все сработает, они никогда не догадаются, что произошло.
58
Проходящая мимо медсестра пристально посмотрела на Тувессон и указала на табличку с перечеркнутым мобильным телефоном.
– О’кей, так и делай. Я должна прерваться, – Тувессон закончила разговор и повернулась к Лилье. – Это Муландер. Они в парке и ничего не могут там найти.
– Ничего?
– Кроме нескольких волосков жертвы в кустах, где ее обнаружили. Никакой одежды, никаких следов человека или машины, ничего. Так что я послала его обратно в Седеросен.
– Обычно всегда что-то можно найти. А тебе известны случаи, когда Муландер ничего не находил?
Тувессон покачала головой.
– Преступник очень хорошо позаботился о том, чтобы убрать после себя. Но это мы уже знаем. Те следы, которые мы обнаружили, он именно для этого и оставил. Что скажешь?
Она повернулась к Фабиану, чтобы узнать его реакцию, но тут к ним подошел врач.
– Пойдемте со мной.
Они двинулись за врачом по коридору.
– Хотя больная немного пришла в себя, она по-прежнему очень слаба. Другими словами, посещение должно быть коротким. – Он указал на дверь, которую охраняли двое полицейских в форме. – Вернусь через десять минут.
Врач пошел дальше, а Тувессон открыла дверь, но ее остановила Лилья:
– А стоит ли Фабиану входить в палату? – Тувессон встретилась с ней взглядом. – Ведь он отстранен от расследования.
Тувессон кивнула и повернулась к Фабиану:
– Она права. В свой отпуск ты можешь делать все, что угодно. Но если хочешь встретиться с Ингелой, сделаешь это после того, как мы закончим.
– Хорошо, – ответил Фабиан и направился к лифтам вместе со своими немыми полицейскими.
Он уже получил нужный ему ответ.
Тувессон и Лилья подошли к кровати, у которой была приподнята спинка, так что Ингела полусидела. Не считая кругов под глазами, она была бледной, как простыня, на которой лежала. Нечесаные волосы засалились, а руки поверх одеяла дрожали, как у старухи. Но что можно ждать от человека, который потерял так много крови и только что подвергся насильственной непрофессиональной операции, подумала Тувессон, придвигая стул и садясь рядом с кроватью.
– Здравствуйте, Ингела. Меня зовут Астрид Тувессон. Я комиссар криминальной полиции Хельсингборга. А это ассистент криминальной полиции Ирен Лилья.
Лилья помахала рукой в знак приветствия.
– У нас есть несколько вопросов, и мы надеемся, что вы сможете на них ответить.
Ингела покачала головой. Судя по ее подбородку, она чуть не плакала.
– Ответов у меня нет. Мне жаль, но я ничего не помню.
– Ингела, в первую очередь хочу выразить глубочайшее сожаление по поводу того, чему вы подверглись и через что прошли. Это, должно быть, чудовищно. Но в отличие от других жертв, вы остались в живых.
– В живых? Вы называете это жизнью? Будь у меня выбор, я бы предпочла смерть. Кто-то залез в мои внутренности… Ножом и… и… – Ее лицо исказилось, и она беззвучно расплакалась.
Тувессон взяла ее за руку.
– Я понимаю, как вам тяжело. Но мы хотим только одного: найти и задержать того, кто так поступил с вами. И вы в этом сможете помочь, если все расскажете.
Ингела кивнула и успокоилась, вытерла слезы, взяла из рук Лильи стакан воды и опустошила его.
– Что вы запомнили?
– Я встречалась с Моной и Силлой.
– А кто это?
– Мои приятельницы. По традиции, в первую среду каждого месяца мы куда-нибудь идем.
– И где вы были вчера?
– Сначала мы поужинали в ресторане «Haket» и… Пошли на теплоход «S/S Swea» и немного выпили.
– А что случилось потом?
Ингела покачала головой и пожала плечами.
– Вы помните, что вы пили? – спросила Лилья.
– «Кайпиринью» и «Белый русский».
– А там можно танцевать?
Ингела кивнула.
– Конечно. Внезапно я почувствовала головокружение. Играли Леди Гагу, и все закружилось, хотя я выпила всего лишь два коктейля.
Тувессон и Лилья переглянулись.
– А ваши подруги почувствовали то же самое?
– Не знаю. Я не смогла их найти. Было очень много народу, все кружилось, и мне хотелось только выбраться оттуда. Но я даже не нашла выход. Хотя само заведение довольно маленькое, мне оно показалось одним сплошным лабиринтом.
– Значит, вы не помните, как вышли оттуда?
Ингела покачала головой. Похоже, она прилагала усилия, чтобы опять не сорваться. В этот момент в палату вошел врач и показал на свои наручные часы.
Тувессон сделал ему знак рукой.
– Мы почти закончили. Все кружилось, и вы попытались выбраться оттуда, но не могли. Что еще вы помните?
Ингела задумалась, но, в конце концов, только пожала плечами.
– Что я очнулась и ничего не поняла. Я понятия не имела, где я. Я даже не знала, кто я. – У нее задрожала нижняя губа, и Тувессон сильнее сжала ее руку.
– Вам было больно?
Ингела покачала головой.
– Не знаю. Не думаю.
– Вы помните, как вы лежали, когда очнулись? На животе, спине или…
– Я не знаю. Пожалуйста, я не знаю. Мы скоро закончим?
– Ингела, это важно. Попытайтесь точно вспомнить, как было, когда вы…
– Не знаю! Я же сказала, что не знаю. – Ингела заплакала. – Пожалуйста, уходите. Я хочу, чтобы вы ушли.
– Ингела…
– Уходите! Уходите! – закричала Ингела и стала бить себя по животу.
Подбежал врач и попытался остановить ее – она молотила кулаками, опрокидывала и крушила все, до чего могла дотянуться.
– Оставьте меня в покое!
Лилья и Тувессон схватили Ингелу за руки, которыми она размахивала, и держали ее, пока врач набирал лекарство в шприц и делал ей укол в ягодицу. Ингела перестала сопротивляться и посмотрела на врача и полицейских блестящими глазами.
– Пожалуйста… Не могли бы вы… исчезнуть… – Ее веки стали смыкаться.
– Полагаю, мы закончили, – сказал врач, открывая им дверь.
