Книга Алый король. Разделенная душа, страница 101 – Грэм Макнилл

— Ты не говорить, я сказала! — резко произнесла карлица. — Сиди. Ямбик Сосруко нальет нам попить из особый чайник Нагасены. Свежий отвар я сделать, успокоить нервы. Может, тебе нужно сейчас?

— Да, — согласилась Парвати.

Протяжно и напряженно выдохнув, она съежилась на стуле. Мигу меж тем стянул с сервиза муслиновый платок, открыв фарфоровый кувшин и чашечки изящной работы. По окружности сосудов тянулись картины из жизни героев, нарисованные тонкими бледно-голубыми штрихами. Чайя никогда не видела столь прекрасных вещиц.

Великан поднял со столика еще один керамический предмет сероватого цвета, ранее скрытый под тканью, и Парвати прищурилась.

Сосуд был знаком женщине, но здесь выглядел неуместно.

— Зачем вы принесли ее? — спросила Чайя.

Нагасена увидел предмет одновременно с ней. Изумленно распахнув глаза, агент схватился за рукоять Ао-Шуня.

Пром обернулся к нему.

— Что такое, Йасу?

— Уводи их оттуда, — приказал Нагасена, разворачиваясь к выходу с поста управления. — Немедленно.

— В чем дело? — вмешался Бъярки. — Что ты заметил?

— Трон! Как же я мог проглядеть?.. — Агент уже мчался к двери.

— Проглядеть что?

Задержавшись на секунду, Йасу наполовину вытащил меч.

— На борту «Аретузы» не один осколок души, а два, — сказал он.

Мигу держал бледно-серую урну с прахом Каллисты Эриды. В громадных руках Ямбика Сосруко сосуд казался до нелепости маленьким, но великан сжимал его так же бережно, как Лемюэль со дня смерти девушки. Парвати разглядела вазу только сейчас — до этого она терялась среди горшочков сервиза.

— Ямбик, ты что делать? — обратилась к нему гадалка.

Похоже, гигант сам изумлялся тому, что взял урну со столика. Морща лоб с толстыми надбровными выступами, он сосредоточенно всмотрелся в сосуд. Его корона синаптических усилителей зажужжала помехами.

Склонив огромную голову набок, Сосруко медленно кивнул.

И разбил урну кулаком, похожим на валун.

Чайя изумленно прикрыла рот ладонью.

Телохранителя заволокло клубящееся облако переливчатого праха. Оно мерцало, как алмазная пыль в свете звезд, и не оседало на палубу, а обвивалось вокруг мигу, будто разумный туман.

Сияющий прах хлынул в Ямбика, наполняя его светом. Выгнув спину, великан завопил от боли: из глаз и рта у него вырвались струи огня. Сосруко трясся всем телом, пока скрывавшийся в урне осколок души связывался с новым живым носителем.

— Малефикарум! — воскликнул Свафнир Раквульф, ринувшись на гиганта с нуль-копьем наперевес. Он вонзил гарпун в живот мигу, но лишь согнул древко оружия — острие не пробило упрочненный панцирь и плитообразные мускулы под ним.

Боковым ударом наотмашь Ямбик отбил копье в сторону и выбросил ногу вперед, словно поршень; Свафнир, не успев увернуться, отлетел к переборке отсека. Гирлотнир Хельблинд, шагнув вплотную к мигу, с протяжным ревом обрушил ему на руку крестовидный щит — конечность безвольно обвисла. Пригнувшись, Волк стремительно и мощно махнул топором понизу.

Клинок впился в бедро, и гигант охнул от боли. Гирлотнир выдернул секиру; из раны брызнула струя крови, при виде которой Парвати взвизгнула от страха. Ямбик попытался достать Хельблинда ударом кулака, однако фенрисиец успел отскочить.

Он зашел к мигу со спины.

Развернувшись на четверть оборота, Сосруко встал лицом к нему.

Чайя на четвереньках отползла от рычащих противников. Горький запах крови вызывал у нее тошноту, но жажда сбежать, оказаться как можно дальше от схватки, наполняла мышцы адреналином.

Раквульф, поднявшись с палубы, вновь кинулся в драку. Он опустил копье, будто равнинный охотник перед атакой на исполинского зверя, проревел фенрисийский клич и всадил гарпун в мясистую подмышку Ямбика. Зазубренный наконечник погрузился в тело великана; Свафнир надавил на оружие, как на рычаг, и Сосруко завыл от мучительной боли.

— А ну хватит дурить! — рявкнула госпожа Веледа, крохотная по сравнению с приемным сыном.

Мигу замер, услышав голос гадалки.

«Неужели в Ямбике сохранился клочок прежнего сознания, и он вспомнил ее?»

Воспользовавшись тем, что гигант отвлекся, Гирлотнир изо всех сил ударил его топором в боковую часть колена. Раздался омерзительный хруст ломающейся кости, но Сосруко не упал: его грубая, рудиментарная нервная система не успела сообщить в мозг о калечащей травме.

Копьеносец Волков выдернул гарпун из плеча мигу. По пути наклонные зубцы раздробили суставы, разорвали мышцы и связки; такая рана никогда не исцелится полностью. Хельблинд резко шагнул в сторону, обходя великана с тыла.

Увидев, что легионер заступил в круг из резных рун, Парвати тревожно крикнула:

— Стой, ты так…!

Ее слова заглушил рык Лемюэля из клетки-дыбы. Будучи уроженкой Просперо, Чайя обладала шестым чувством, хотя и притупленным, и потому ощутила всплеск эфирной энергии.

— Убей сучью карлицу! — взревел Гамон.

Развернувшись, Ямбик захромал к госпоже Веледе.

Гирлотнир с Раквульфом развили наступление: гигант уже не пытался защищаться, и легионеры все глубже вонзали в него клинки. Но, сколько бы смертельных ран ни получил Сосруко, они не замедляли мигу.

— Сказать тебе хватит! — заявила гадалка.

Решительно стоя перед великаном, она выставила вперед ладонь. В другой руке Веледа держала какую-то карту рубашкой к Парвати.

Ямбик навис над приемной матерью, глядя на нее без всякой любви. На глазах Чайи он поднял карлицу с палубы так же легко, как ребенок хватает с пола любимую игрушку.

Из живота гиганта вырвалось острие копья Свафнира. Хлынул фонтан крови, и алая влага, попавшая внутрь рунического круга, зашипела, будто на раскаленной сковороде.

— Поставь меня! — приказала госпожа Веледа мигу, который завывал, пока Волки рубили его на куски.

Испустив предсмертный рев, Сосруко взмахнул гадалкой, словно дубиной, и размозжил ее тело о дыбу Лемюэля. Все кости карлицы раскололись, как стеклянные.

— Нет! — вскрикнула Парвати.

Веледа бесформенной грудой плоти рухнула на палубу у основания смятой клетки. Чайя поползла к ней, сознавая, что уже не поможет гадалке, но не желая бездействовать. Над кожей старушки поднимался дымок, в широко распахнутых глазах читались потрясение и отрицание происходящего. Как ни поразительно, карлица была еще жива: она протянула Парвати окровавленную карту.

— Дочь Просперо… — из последних сил взмолилась госпожа Веледа. — Глянь. Пойми…

Чайя рассмотрела изображение на листке, но не догадалась, что оно означает, поэтому сохранила рисунок в памяти. Почти тут же карта вспыхнула и рассыпалась пеплом.