Книга Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно, страница 53 – Франк Таллис

Однажды, возвращаясь в клинику, я опять встретился в кафе со своей коллегой. Она спросила меня про Джима. Я вкратце рассказал ей суть дела.

– Вот как, – откликнулась она. – И что собираешься с ним делать?

– Пока толком не знаю, – ответил я.

Она доела обед и вытерла губы салфеткой.

– Похоже, ты не очень спешишь с решением, – заметила она.

– Верно подобранная стратегия – наше всё…

– Понятно, – сказал она, нахмурившись. – Давай-ка повторю, чтоб ничего не перепутать. Ты работаешь с пациентом, который постоянно ходит к проституткам и считает, что у него в голове засел демон, и полагаешь, что у него нет проблем.

– Он мне нравится…

– А это тут при чём?

– Я думаю, он безвреден.

Коллега приподняла брови.

– А, ну раз ты веришь ему, тогда всё отлично…

Я ничего не ответил, и тогда она добавила:

– Тебе бы следовало задуматься о подходящих лекарствах.

– Не уверен, что они ему нужны.

– Он думает, что у него в голове демон, а ты не уверен, нужны ли ему лекарства?

– Я психотерапевт. Я привык работать с гипотетическими конструктами.

– Да, но что, если этот гипотетический конструкт прикажет ему задушить следующую проститутку?

– Джим не слышит голосов. Всё работает иначе.

Её тонкие ухоженные брови подскочили ещё выше.

– А что, если ты ошибаешься?

Как-то раз, собираясь выйти из больницы, я обнаружил, что дверь заперта. Она запиралась на электрический замок, и я попросил вахтёра выпустить меня. Однако в ответ он указал мне на вестибюль, где стояла бледная тощая девушка с длинными грязными волосами. Она была наркоманкой. Дело было вечером, я очень устал за день и хотел скорее вернуться домой.

– Пожалуйста, откройте, – попросил я.

– Нет, – ответил вахтёр. – Не могу. Она тут же выскочит на улицу. А ей запрещено покидать здание.

Я взглянул на наркоманку, затем на дверь. Я был абсолютно уверен, что успею выйти прежде, чем она сможет добраться до выхода – даже уйма времени в запасе останется.

– Пожалуйста. Откройте дверь.

Хоть я и сказал «пожалуйста», мой тон был далёк от любезного.

– Ага, открой ему дверь, – отозвалась девушка. – Я никуда не денусь. Просто постою тут…

Вахтёр выглядел встревоженным.

– Вы возьмёте на себя ответственность? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Беру всю ответственность на себя.

Я схватился за ручку, щёлкнул замок, и, к моему величайшему изумлению, я обнаружил, что рядом со мной стоит та самая наркоманка. Ощущение было такое, будто она телепортировалась ко мне. Чтобы не дать ей сбежать, я прижал дверь рукой. В ответ она впилась зубами в тыльную часть моей ладони. Пытаясь одной рукой закрыть дверь, а второй сдержать напор девушки, я совершенно не мог пошевелиться. Я бессильно смотрел, как она кусает и жуёт мою руку, пока на помощь не подоспела бригада санитаров и не оттащила её. Следы от укусов не заживали почти целый год, постоянно напоминая о моей глупости.

– Что, если ты ошибаешься? – повторила моя коллега.

Во второй половине XIX века в парижской больнице Сальпетриер лечили огромное количество одержимых демонами пациентов. Такой подъём инфернальной активности объяснялся возросшим интересом людей к спиритизму и сверхъестественным силам. Любопытно, что расцвет спиритизма связан не с потусторонним вмешательством, а с технологическим прорывом. Медиумы начали получать сообщения от мёртвых, когда телеграф доказал, что люди могут общаться друг с другом даже на очень большом расстоянии. Несколько лет спустя телефоны стали передавать голоса, а радио прибавило уверенности в том, что и духи вполне себе могут общаться со смертными сходным образом.

Для скептически настроенных умов спиритические сеансы являлись не доказательством загробной жизни, а скорее источником для размышлений о том, что происходит в человеческом мозгу. Медиумы связывались с духами-проводниками, говорили на незнакомых языках и исписывали кипы листов под диктовку потусторонних сил. Предполагалось – по большей части неврологами, – что подобное явление можно наблюдать при разделении разума, когда каждая его часть обретает независимость. Они увидели у медиумов и людей с расщеплением личности схожие черты. Возможно, духи-проводники и демоны были не чем иным, как бессознательными воспоминаниями, которые объединились в своего рода отдельную личность? Здесь можно провести примечательную современную параллель: точно так же взрослеет и становится автономным самоорганизующийся искусственный интеллект. В 2016 году компания «Майкрософт» запустила чат-бота, считавшего себя девочкой-подростком, и за сутки эта «девочка» превратилась в одержимого сексом конспиролога, влюблённого в Гитлера. Пришлось её удалить.

Интересный случай демонической одержимости был описан французским психологом-эрудитом Пьером Жане, выдающимся человеком, который, как ни печально, остался в истории науки одной из самых непримечательных и обделённых вниманием личностей. Он начал изучать медицину в 1889 году, работал в больнице Сальпетриер и изобрёл способ лечения, который назвал психологическим анализом. Этот способ состоял в том, чтобы извлекать воспоминания из той части разума, которую Жане называл подсознанием. Основные принципы его подхода точь-в-точь напоминают принципы Фрейда и Брейера. Но если Фрейда и Брейера впоследствии окрестили отцами психотерапии, то о Жане едва ли помнят за пределами Франции.

В конце 1890 года в больницу Сальпетриер был направлен тридцатитрёхлетний Ахиллес, одержимый демоном. Он избивал себя, изрекал богохульства и время от времени говорил от имени дьявола. Шесть месяцев назад он вернулся из деловой поездки совершенно другим человеком. Он перестал разговаривать с женой, постоянно ходил угрюмый и задумчивый. Доктора не могли объяснить, что с ним. Вскоре поведение Ахиллеса резко ухудшилось и стало просто чудовищным: он хохотал два часа кряду, видел перед собой просторы ада, дьявола и демонов, а затем связал себе ноги и бросился в фонтан. Когда его вытащили, он объяснил, что хотел таким образом проверить, одержим он или нет.

В то время Жане лечил пациентов с помощью гипноза. Однако Ахиллес не желал, чтобы его гипнотизировали, и оставался неумолим. К счастью, Жане был находчивым психотерапевтом и понял, что можно добраться до подсознания Ахиллеса с помощью автоматического написания. Он дал Ахиллесу карандаш и стал нашёптывать вопросы. Как только Ахиллес начал писать ответы, Жане спросил: «Кто ты?» Ахиллес написал: «Дьявол». Тогда Жане попросил доказательств: пусть дьявол продемонстрирует свою силу и загипнотизирует Ахиллеса против его воли. «Дьявол» исполнил задание, чем обеспечил Жане доступ к честным и прямым ответам пациента.

Признание – дело далеко не всегда лёгкое. Противоречивые чувства могут вынудить к тому, чтобы откровение было выражено не прямо, а окольными путями. Терапия Жане предоставила Ахиллесу такой окольный путь, чтобы он смог выговориться. Во время деловой поездки Ахиллес изменил своей жене. Жане сделал вывод: «Болезнь нашего пациента берёт своё начало не в мыслях о демоне. Данная мысль вторична и являет собой интерпретацию, облачённую в суеверные представления. Истинный корень болезни – угрызения совести». Уверяя Ахиллеса в том, что жена непременно простит его, Жане смог освободить его от чувства вины и тревоги, которые лежали в основе Ахиллесова заболевания. Наверно, лучше всего представить метод лечения Жане в виде некоей сложной психодрамы, включающей в себя манипуляцию ожиданиями. Они должны были изжить себя прежде, чем Ахиллес захотел бы (или смог бы) открыть правду.