Книга Командарм, страница 50 – Макс Мах

Но следует отметить, телефонировал Григорий Иванович исключительно вовремя. Макс успел с утра переделать множество неотложных и первоочередных дел. Их набралось неожиданно много, куда больше, чем мог заранее предположить. А перед самым звонком из Наркомата, Кравцов закончил разговор с молодым лингвистом из университета, Александром Ивановичем Смирницким ^[37], договорившись с ним о переводе на русский язык крайне поучительной книги английского контрразведчика Фердинанда Тохая "Секретная служба". Книжку эту привез из-за границы один из питерских морских инженеров, и она Максу весьма понравилась. Разговаривая же теперь со Смирницким, он подумал, что, в принципе, особую группу перевода — хотя бы с основных европейских языков — следует завести и в Управлении, точно так же как и свое, пусть и маленькое, издательство. Обговорили гонорар, стали прощаться, тут и образовался звонок из Наркомата.

— Здравствуй, Макс Давыдович! — пробасил в трубку Котовский. — Как живешь, не спрашиваю, знаю, видел. Жена красавица, и сам не дурак. То есть, все путем.

— Здравствуй, Григорий Иванович. — Кравцов не помнил, чтобы они с Котовским переходили на "ты", но устраивать истерику из-за такой малости не собирался. — Если ждешь "спасибо", не скажу.

— Зачем обижаешь? Я от всей души! Узнал, что мой любимый комдив живет в пустой квартире, ну и посодействовал. Тем более, я же твоей жены еще ни разу не видел.

"Вот ведь козел! В одной фразе два намека, но ничего, вроде бы, и не сказано".

— Увидел?

— Да, упаси господи! — рассмеялся на другом конце провода Котовский, поспешивший свернуть все на шутку. — Других баб, что ли, нет?! Меня уже один ревнивец чуть до смерти не застрелил, оно мне надо?!

— Ты, что действительно спутался с женой Майорчика?

— Давай, Макс Давыдович, встретимся тет-а-тет, как говорят у нас в Одессе, и за все поговорим. На этом проводе ушей больше, чем надо. Так мне кажется. А тебе?

— Приезжай, если хочешь, — предложил Макс.

— Так у тебя, небось, кроме чая ничего и нет! Давай ты ко мне! Я тебя таким коньяком днестровским напою, пальчики оближешь!

— В Наркомат? — уточнил Кравцов.

— А куда же еще! Только ты ничего такого не думай, Макс Давыдович! Я человек не гордый, не на поклон едешь. В гости. Посидим, выпьем, поговорим за жизнь…

4.

— Вот скажи, Макс Давыдович, сколько надсмотрщиков нужно, чтобы народ не баловал?

— А что вдруг? — Макс сидел у Котовского уже больше часа, и первые пол-литра под прошлогодние украинские яблоки и туркестанские урюк и кишмиш ушли легко и просто, словно чай. За разговором ушли. За непринужденной по виду беседой. За воспоминаниями о "безобидных пустяках". Кравцов, однако, не заблуждался: Котовский его не потрепаться зазвал.

— Да, понимаешь, мало, что ГПУ бдит, так теперь и твои хлопцы жизни не дают.

— Я на Управлении пятый день, а до того, как и ты, строевым командиром был. Рассказать тебе, Григорий Иванович, о Морских Силах Балтийского моря? Это я запросто, только попроси! А если случились непонятки с Управлением, будь добр, товарищ замнаркома, разъясни, в чем проблема. Будем думать.

— Эк загнул! Выпьем! — Котовский откупорил вторую бутылку и разлил золотистый пахучий напиток по стаканам. — Ну, за Коммунизм! Что б нам, в том Коммунизме, жить довелось!

— За Коммуну!

Вспомнился отчего-то еще не снятый в этом мире — да, и снимут ли когда-нибудь? — "Подвиг разведчика".

"За нашу победу! — кивнул мысленно Кравцов, опрокидывая коньяк в рот. — За Коммуну!"

— Украинская ЧК, — Котовский вытер губы тыльной стороной ладони и потянулся за папиросами, отчего и Макс вдруг остро захотел курить, — поставила уполномоченным по Молдавии Леню Заковского. Помнишь Леню?

— Григорий Иванович, ну, что ты несешь, прости господи! — Кравцов выбил над бронзовой пепельницей свою видавшую виды английскую трубку и сунул щепоть в кисет за табаком. — Откуда мне знать твоего Заковского? Я же не чекист, да и на Украине давно не был.

Он аккуратно — даже несколько излишне методично — начал набивать трубку. Алкоголь брал свое, следовало усилить контроль.

— А, ну да! — Котовский закурил, выдохнул дым, раздраженно махнул рукой, разгоняя сизое облако, возникшее перед лицом. — Нормальный мужик. Был раньше председателем Одесского Губотдела… В общем, знаю я его давно… еще в Гражданскую встречались. Он на Южном фронте командовал отрядом особого назначения.

— Так это Штубис, что ли? — "вспомнил" Макс. — Латыш? Я его по Питеру помню. Семнадцатый…

Кравцов закурил наконец и вопросительно посмотрел на Котовского.

— Точно! — кивнул тот. — Штубис. Но я его, уж прости, как Леню Заковского знаю.

— Бог с ним, — отмахнулся Кравцов. — Он все равно не в моей компетенции.

— Это точно, — подтвердил Котовский, разливая по новой. — Но вот Левка Задов, сука махновская, твой человек.

— Ты Зиньковского имеешь в виду? — спросил Кравцов, попыхивая трубкой. — Начальника махновской контрразведки?

— Он теперь на отделении Военконтроля по Приднестровью сидит.

"Опаньки! Так просто? Он, что совсем сдурел, так запросто козыри сдавать?"

— Извини, Григорий Иванович, но я до сего часа не знал, что Лев Зиньковский служит в Военконтроле. Честное большевистское!

— А что, — спросил он через мгновение. — Не срослось что ли?

— Есть мнение, что копает, сука, под меня по заданию Троцкого!

— Ты не обижайся, Григорий Иванович, но Льву Давыдовичу только под тебя копать! Больше дел у него нет! Но если даже допустить, Задов-то здесь причем?

— Не скажи! — Котовский опять взялся за бутылку. — Ты вот не троцкист, это я доподлинно знаю. Симпатизируешь, может быть, но не шестеришь! А Левка Задов, как есть, в Одесский актив троцкистской платформы входил. Лева с Левой всегда общий язык найдут!

— На что намекаешь?! — вскинулся Макс.

Вообще-то, он знал, что Котовский не антисемит, но уж больно карта была козырная. Вторая по счету.

— Да, ни на что! — огрызнулся Котовский. — Окстись! Меня самого легче в жиды записать, чем в антисемиты. У меня, считай, вся жизнь между евреями прошла. Я с самим Японцем дружил!

— Выскажись уже! — предложил тогда Кравцов, понимая, что пришло время для некоторой степени откровенности.

— О чем? — глаза Котовского смотрели трезво, оценивающе, он словно выглядывал изнутри чужого несколько одутловатого нездорового лица.

— О том. — Кравцов не собирался попадаться на эту незамысловатую уловку. Если знает, пусть сам скажет, тогда и разговор состоится.