Книга Затерянный в сорок первом, страница 103 – Вадим Мельнюшкин

Труп быстро откантовал в сторону. Ольга склонилась над ним, ничуть не смущаясь от вида залитых кровью шеи и груди, и достала из кармана целую связку ключей. Ну да, она этой крови каждый день ведра видит, да и льет, наверно, немало. Мне бы такую устойчивость. Мутит-то как! Сорвал с крючка рядом с дверью какую-то тряпку и быстро вытер лицо. Фефер уже входил в дверь.

– Идут. Сейчас будут.

Мужики скорым шагом, заранее предупредил не бегать и не суетиться, подошли и заняли позиции. Из оружия были только пистолеты. Свой «браунинг» отдал Кузьме, сам и «вальтером», если что, обойдусь. Вообще-то любой лишний контакт, не говоря уж об огневом, в наших условиях напрямую ведет к провалу операции. Так что оружие это так – отбиться и убежать.

Ольга копалась в ящиках, плотно составленных в трех больших комнатах. Похоже, она не настолько хорошо знала расположение склада, как пыталась меня уверить. И хотя это повод для выговора, но не сейчас же его устраивать – на самом деле без нее мы здесь закопались бы, а при наших возможностях отсюда не утащить и пары процентов. Конечно, Герман предлагал телегу подогнать, но так, чисто ради безумной идеи, в которую и сам не верил.

– Здесь пока морфий и кровоостанавливающие. Как раз одному впору унести.

Это правильно – до дома Ани, где и устроим временный тайник, тут рукой подать, мужики и в темноте не заблудятся.

– Герман, передавай первую партию, пусть начинают носить.

Начали, мужики опять напомнили мне трудолюбивых муравьев, таскающих в свой муравейник огромные богатства в виде рассыпанного Аннушкой, в этот раз вместо разлитого масла, кулька с сахарным песком. Сколько, оказывается, нужно людям, находящимся в отрыве не только от больницы, но даже от обычного аптечного ларька. Тут были и противовоспалительные, и жаропонижающие, и обезболивающие, даже витамины были. А еще бинты, жгуты, хирургический инструмент… Вообще-то я с трудом представлял, как мы все это будем вывозить.

– Время.

Фефер молодец, следит за стрелками. В доме оставаться небезопасно. По сведениям, что мы получили от Анны, патрульные не проверяют этот склад, а проходят мимо, но оставаться здесь не стоит.

Впрочем, еще полгода назад, такая афера, что мы проворачиваем сейчас, наверное, не прошла бы. Хотя тогда по улицам и не ходили армейские патрули, но наша беготня обязательно заинтересовала бы местных жителей. И хотя сейчас им не до того, все одно наши носильщики не бегали тупо до дома Ани и обратно, а сбрасывали груз и пробегали дальше, заворачивая в соседний переулок, прокладывая след и там. Хотя это и замедляло нас, но изрядно снижало риск провала, а соответственно существенно увеличивало шансы нашей помощницы избежать беды.

И хотя все основное мы уже вроде как выгребли, но покопаться еще стоило. Патруль прошел, как всегда, вовремя и мимо. Повезло. Нам еще минут тридцать и будем готовы.

Выехали обратно сразу же после окончания комендантского часа. В это утро в городе было уже не так спокойно, как в предыдущее. Ни с того ни с сего, уже утром, вспыхнул пожар. Что поразительно, произошло это в здании аптечного склада, которое сейчас и тушили доблестные немецкие войска и добровольные помощники из горожан. Неудивительно, что добровольных помощников было раз-два и обчелся, да и то из тех, чьи дома рядом стояли и могли пострадать при пожаре.

Конечно, немцы разберутся со временем, что произошло. Уж чего-чего, а следов, начиная от располосованного горла охранника до пропажи массы стекла с содержащимися в нем лекарствами, осталось довольно, но задержать на выезде из города они нас не успели, а дальше… ищи ветра в поле. Мы, конечно, тоже подстраховались, как знали, в километре от города все выгрузили в ласковые и загребущие руки старшины и его архаровцев. А еще через пару километров нас догнал мотоцикл с фельджандармами, кои и перетрясли наши телеги до последней соломинки.

Догнали бы раньше, здесь бы и умерли, пара стрелков нас из ближайшего леска, до которого сейчас и было метров двести, страховали, да и сами мы с винтовками, однако. Кузьме и Герману даже «наганы» положены, так что, скорее всего, отбились бы, но зачем? Теперь мы еще раз подтвердили свою законопослушность – на нет, как говорится, и суда нет.

Калиничев встретил меня еще на подходе.

– Как сходили, товарищ командир?

– Нормально. Старшины еще нет?

– Пока нет.

– Ну да, ему же по лесу и с грузом…

– Груз большой?

– Пока не очень, самое громоздкое в городе осталось. Это вы с Фефером сами теперь придумывайте, как сюда остальное вытащить. А вообще прилично немчуру обнесли, а что осталось, спалили к хренам.

– Немцы не пришли.

– Да уж в курсе. Думаю, скоро придут.

– Сведения или догадки?

– И то, и другое. Пополнение они ждут. Сюда какую-то специальную охранную часть перебрасывают. Вроде из Галиции.

– Австрияки?

– Да бес их там разберет, но если часть охранная, то и ухватки у них другие. Не эсэсовский осназ, конечно, но и не полевые части – этих специально против таких, как мы, натаскивали. Что такое партизанская война, немцы все ж понимают. А мы скоро узнаем, что такое война противопартизанская.

– Херово.

– И я о том.

– Может, того – эвакуировать четверку?

– И воевать по их правилам и на их условиях? Нет, просто готовимся лучше. Мы должны начать бить их с самого начала. Как себя поставим, так и дальше пойдет. Слышал пословицу про встречу Нового года?

– Да.

– Вот нам и надо его встретить как следует.

Ночью пошел снег. Он уже и ранее выпадал, прикрывая небольшим белым покрывалом лапы елей и лесную землю, но в этот раз он решил захватить лес окончательно и больше никогда не выпускать из своих светлых объятий. Снег был тяжелый, плотный и сырой. Деревья пытались сопротивляться зимнему нашествию. Сначала они вроде бы как поддавались, их ветви сгибались под мокрой тяжестью, сами они как бы никли под нашествием, но вдруг, то в одном, то в другом месте раздавался приглушенный сочный шлепок – это деревья освобождались от сковывающей их тяжести, сбрасывая с себя очередной снежный пласт. Возможно, они даже считали, что вот она, наступившая свобода, но на самом деле это была только краткая отсрочка. Даже выпрямившаяся ветвь освобождалась не полностью – снег оставлял на ней свои, пусть и небольшие, следы в виде прилипших комочков, к которым тут же налипали новые, падавшие с неба оккупанты, пытаясь прижать к земле или сломать упругую опору. Снег побеждал, но он не имел памяти, какую имел лес. Снег только родился и считал себя бессмертным, думал, что он захватил лес навсегда и ему теперь все дозволено. Лес же давно прекратил считать эти нашествия, они слились для него в сплошную борьбу. Ежегодно он страдал от тяжести на своих ветвях, от холода, что вымораживал до треска его стволы, но никогда не прекращал борьбы, и она, эта внутренняя борьба, всегда приводила к тому, что снег отступал. Сейчас лес был готов внешне смириться с временным поражением, но отдельные деревья находили в себе силы встрепенуться и обрушить холодную тяжесть, что пыталась их сковать и поработить. Надолго ли хватит им сил? Кто знает, но то, что время снега не вечно, было аксиомой для леса, и он копил силы для будущего возрождения.