Книга Затерянный в сорок первом, страница 151 – Вадим Мельнюшкин

– Неси, болезный, неси. Что в карман – то не из кармана.

Хитрый мужик, не очень он, похоже, в кривляния мои поверил. Да и намекнул довольно толсто, что лажу мы фрицам под видом пиломатериалов гоним. Интересно, какое продолжение завтра будет? А когда я про Залесье сказал, он напрягся, значит, Аня про Фефера ему уже сказала. Конечно, может, у него и еще что с Залесьем завязано, но шанс невелик. Теперь до базара стоит прошвырнуться.

Сегодня на рынке было пустовато, в связи с чем в роли смотрящего хватало одного Клеща. Купив кулек семечек, немного поболтался среди продавцов и редких покупателей, а затем, поймав взгляд уркагана, кивнул в сторону выхода. Уголовник догнал меня в переулке.

– Чего надо, «мусор»?

– Со старшим побазарить.

– На тему?

– Огнестрел.

– Какой, сколько?

– Это со старшим.

– Хорошо. Видишь третий дом справа? Постучишь, скажешь, ляльку повалять хочешь. Ляльку сам выберешь – там их несколько, только валять ее подожди. Где-нибудь через полчасика пахан подвалит, как с ним поговоришь, так и оторвешься, – Клещ хохотнул. – Если чего путного скажешь, то и платить не придется – будет тебе от нас подарок.

Дверь приоткрылась практически сразу после первого удара – баба, что выглянула в щель, вероятно, давно заметила мой интерес и приготовилась заранее.

– Я от Клеща.

– И че?

– Сказал, что девку можно получить.

– Заходи.

В плохо освещенной и грязноватой комнате на продавленном диване и скрипучих стульях сидели шесть представительниц древнейшей профессии. Н-да, зрелище не то чтобы отвратительное, две были явно ничего, а тусклый свет скрадывал непрезентабельность облика остальных, но неприглядное. Одеты данные дамы полусвета несмотря на свежесть, если не сказать холод, в помещении были весьма скудно, что, впрочем, особого шарма им не придавало.

– Ну, чего встал – глаза разбежались? – баба мерзко заржала, а пять жриц любви поддержали ее, подхихикивая. Только одна, девушка лет двадцати, не приняла участия в веселье, все так же продолжая отрешенно глядеть перед собой. Вначале я хотел вообще отказаться от выбора, но что-то меня будто подтолкнуло.

– Вон ту.

– Зря, – баба поморщилась. – Доска доской, активна, как старый матрас. Не угодит, а мне Клещ предъяву выставит. Если на молоденьких так тянет, вон Клавку возьми – она не сильно старше, зато фору любой даст. Две кровати уже поломала.

Девицы, кроме одной, уже ржали в голос, особенно старалась сватаемая мне Катька.

– Нет, ту хочу.

– И хрен с тобой – хозяин барин, только Клещу не жалуйся, что не предупредила. Жулька, забирай клиента.

Девушка встала и пошла в темный коридор, не обращая на меня внимания, даже не удостоверившись, иду ли я за ней. Хотя по скрипу плохо подогнанных досок пола понятно, что необходимость визуального контакта невысока. Лестница, что обнаружилась в конце коридора, оказалась еще более скрипучей. Наконец мы добрались до небольшой клетушки, метров пять квадратных, в основном занятой большой кроватью, застеленной несвежим, даже на вид, бельем.

– Как хотите – со светом или без?

Света, и правда, в комнатушке было чуть. Промолчал, проверил на крепость стоящий здесь же стул и сел.

– Раздеваться? – Девушка потянулась руками к шее, явно намереваясь снять скудную одежду, состоящую из какой-то невзрачно-серой тряпки без рукавов и мешковатой юбки чуть ниже колен.

– Сядь.

Та послушно села на кровать, как-то моментально обмякнув.

– Чего это тебя бабища собачьей кличкой кличет?

– Имечко мне такое родители подсуропили.

– Жулька?

– Джульетта.

Да уж, хорошо, что не Лолита. Но для провинциального бардака самое оно.

– Не врешь?

– Могла бы свидетельство показать, если бы эти не отняли.

– Чудны дела твои. А родители где?

– Нету.

– Умерли?

– Может, и умерли.

– Лет-то тебе сколько?

– Шестнадцать.

Охренеть, при хоть и скудном, но лучшем, чем внизу, свете я бы ей дал уже не двадцать, а скорее лет двадцать пять несмотря на худобу, а может, и благодаря ей.

– И как сюда умудрилась попасть?

– Детдом закрыли, как жить, не знаю, а тут «добрые люди», чтоб они сдохли. Вот – помогли.

– В детдом как попала?

– Родителей в тридцать восьмом арестовали.

– А родственники?

– У отца никого не было, он сам из приютских, а тетка по матери сказала, что им самим жрать нечего. Они с матерью друг друга не любили.

– Здесь били?

– Нет, сказали, или здесь «работаю», или в Германию поеду.

– Решила, что здесь лучше?

– Не знаю, может, и не лучше, но хоть дома.

Дальше сидели молча. Девушка, видя мое безразличие, форсировать события не намеревалась. Через полчаса явился Фунт.

– Пошла вон! – подождав, когда быстрые шаги стихнут, Фунт обратился уже ко мне: – О чем хотел говорить?

– Рядом никого? – указал взглядом на стены клетушки, хотя последние полчаса не слышал оттуда ни звука.

– Чисто.

– Есть огнестрел. Не наш и не немецкий.

– Это как?

– Три чешских пистолета, два французских и бельгийский. И два французских автомата с приличным количеством патронов. По патронам важно, потому как стволы под два разных вида патронов – ни наши, ни немецкие не подходят.

– Сколько патронов?

– Французы все под один патрон – этих сто шестьдесят, остальное под другой – тех только пятьдесят восемь.

– А еще достать?

– А хрен его знает – может, удастся, а может, облом, но если получится, то по-любому дорого.

– Отчего?

– Поставщик больно много хочет.

– И сколько он хочет?

– Килограмм. Золота.

– Ты где такие цены видел?! Да в эсэсэрии «наган» можно было за полтинник взять!

– Вот и возьми, чего тогда людей напрягать.

Цену, что естественно, ставил с запасом, чтобы было откуда падать. Думал, опустит меня граммов до двухсот – двухсот пятидесяти, но либо недооценил свои способности, либо стволы бандитам позарез нужны были. Мое предложение о возможном отказе от автоматов Фунт отмел с ходу, потому торговались за всю партию. Предложение отказаться от части патронов тоже не прошло. В конце концов сошлись на четырехстах граммах. Второй акт скандала начался, когда я потребовал учитывать чистый вес золота, но прошел он достаточно вяло, похоже, урка понял, что за мной, и правда, стоят серьезные люди, желающие хорошо заработать. Вот и славненько.