Онлайн книга «Узник Двенадцати провинций»
|
В одну из таких ночей я рискнул добраться до квартала корзинщиков. Мне хотелось посмотреть, стоит ли еще хижина Матиаса. Матиас, подобно многим другим, не пережил эпидемии – я узнал об этом только в самом конце лета. Я снял коньки, чтобы пробраться через камыши, – замерзнув, их стебли стали хрупкими как стекло. Снег, покрытый коркой льда, хрустел под ногами и проседал, я увязал в нем по колено. Хижина стояла брошенная, навес обвалился под тяжестью снега. Я толкнул дверь плечом. Внутри ничего не изменилось, только опустела стена, с которой я украл карту. Я сам толком не знал, зачем пришел сюда. Воспоминание о черноволосой девушке, думаю, сыграло тут свою роль, но искал я другое. Я сел на лавку по другую сторону стола, напротив окна – именно там я застал за серьезным разговором Йера и Матиаса. Задумавшись, я вновь переживал неуспех операции Одноглазого, гнев Абрахама Стерниса, череду бед и сомнений, с которыми мне еще предстояло столкнуться. Мне вспомнились старый Браз и моя деревня в Бретани. Потом я долго сидел в потемках, оцепенев от холода, в какой-то прострации, не в силах больше думать ни о чем, и только пар от моего дыхания говорил о том, что здесь, в этой точке мира, есть кто-то живой. Я почти готов был увидеть, как замаячит мой призрак по ту сторону окна. Или толкнет дверь рыжей мордой лиса. Но вместо этого я услышал прозвучавший в тишине вопрос, от которого у меня защемило сердце: где ты, маленький знахарь? Нигде… В холоде, во мраке… Ничего больше не было здесь, в пустом доме под снегом, лишь пустая оболочка, согретая бьющейся в ней теплой кровью с ворохом таких же пустых грез внутри… Назавтра я пошел в таможню. Йорн просматривал кипы бумаг: ведомости о пошлинах с торговых кораблей, налогах на рынки, на соль, на скотину; всю экономику города он зорко отслеживал, держа ее в своих больших узловатых руках. Он жестом пригласил меня сесть, досмотрел колонки цифр и списки товаров, уселся поудобнее, опершись локтями на стол, положив свою тяжелую голову на сжатые кулаки, и поднял бровь, безмолвно спрашивая, что меня привело. Я молчал, и он с удовлетворенным видом указал на кучу бумаг. – Дела налаживаются, как видишь. Три рынка едва справляются с наплывом, деньги от налогов текут рекой. Антвалс никогда так хорошо не жил, казна полнехонька. Каким ветром тебя занесло в такую рань? – Помнишь, Йорн, бумагу, которую ты показывал мне в Варме? – Какую такую бумагу? – Сумму, которую я тебе должен. Как слуга, ты говорил… – Ах да… выкинь это из головы, Гвен. Для нас с тобой это дело прошлое. – Сколько в точности? – Выкинь из головы, говорю, и думать забудь. – Нет, я как раз об этом думаю. Ты был прав, я твой должник, просто скажи, сколько с меня причитается. Уроки старого Абрахама, атлас Кожаного Носа, расходы на мое бегство прошлой зимой – за все это я с тобой уже расплатился… – Не пойму я тебя. Мы ведь друзья, не так ли? – Это ничего не меняет. Я хочу уехать, Йорн. – Куда это? – Домой. Скажи мне, сколько я тебе должен. Я понял: если не рассчитаюсь с тобой, не видать мне свободы. Он откинулся назад, прикрыл глаза, глубоко вдохнул, сцепив руки на затылке. Потом вновь наклонился и вперил в меня взгляд. – Гвен, ты – Заблудший. Твой дом здесь, в Антвалсе. – А кто, как не ты, рассказывал мне о других городах… Брюгелюде, например. – Забудь об этом. Здесь мы с тобой короли. На тебя весь город не надышится. И ты вправду полезен, я только третьего дня говорил об этом бургомистру. Ты здесь на своем месте. Так куда тебя несет? – Я не могу остаться, вот и все. Я не сбежал во время чумы, это она мной погнушалась. Теперь у меня есть деньги, я могу заплатить тебе долг, и с лихвой. Йорн развел руками. – Что же, собственно, мешает тебе уехать? – Сам не знаю. У нас с тобой был пакт. Я не хочу оставаться в долгу. Думаю, это такое условие. И потом, надо же пройти через таможню, тебе это известно лучше меня. Она повсюду, от ее глаз не скрыться, уж я-то знаю. Выправи мне охранную грамоту, за нее я тебе тоже заплачу. – Дай мне подумать, Гвен. – Когда же ты сможешь мне ответить? – Завтра, дома. Весь день и следующую ночь я подсчитывал нажитое добро. В конечном счете, Йорн был прав, с моим ремеслом можно озолотиться, хоть с пибилом, хоть без. Даже чума меня обогатила. Не напрямую, нет, но все выздоровевшие, которых я лечил, да и другие рекомендованные пациенты были не из бедных кварталов. И потом, все время учебы у Абрахама Стерниса за мной сохранялась негласная, но прибыльная клиентура. Если продать лабораторию, накопившиеся ингредиенты, книги, которые я покупал на свои средства, выйдет целое состояние. Игнас сможет остаться на службе у Абрахама. Спокойнее будет на душе, знай я, что мой старый учитель не один. С утра я обошел больных. Потом отправился на суконный рынок купить ткани, которые хотел подарить Силде. Она и Йорн ждали меня. Йорн закурил трубку. Он усадил меня напротив, а Силде села между нами. Я подвинул к Йорну заранее приготовленную бумагу. Сумму я вписал, намного превосходившую ту, которую он требовал с меня в Варме. Он оставил ее лежать на столе, не разворачивая, положив свои большие ладони плашмя по обе стороны. Силде повернулась ко мне. Она чуть не плакала. – Мы не хотим этих денег. Правда, Йорн? – Да, – выдохнул он. – Не хотим… – Это значит, что я не свободен? – Тебе самому решать, Гвен. Я говорил об этом с бургомистром и эшевенами. Ты еще некоторое время будешь нужен нам как врач. Они наперечет, сам знаешь, с тех пор как чума выкосила их по всей стране. – Что? Я вам еще нужен? Сколько времени, Йорн, сколько? Два месяца? Он покачал своей большой головой. – Скажи, сколько, Йорн? Три месяца? Еще целых три месяца? – Четыре. Есть кое-кто на примете, он приедет будущей весной. – А если я откажусь, что тогда? – Ничего, ровным счетом ничего. Уедешь, вот и все, когда захочешь. Сегодня. Завтра. Воля твоя. – Я не понимаю. – Это не пакт. Мы просим тебя об услуге. – Хорошо. Четыре месяца. А потом ты дашь мне разрешение со всеми подписями и печатями. Я пожал ему руку. Вышел из дома. Ярко светило солнце, люди на коньках сновали по каналу во все стороны, я тоже спустился на лед, заскользил от группы к группе. Торговцы продавали копченых угрей, жареные каштаны и вафли, мальчишки гоняли клюшками мяч, прогуливались семьи, катили, звеня бубенчиками, сани. Мне легко дышалось, и даже кусочек свинца, засевший у меня под лопаткой, давно уже привычный, я принимал как частицу этого мирка, скользящего по белым жилам из конца в конец города, и он толкал меня в спину как сгусток чистого счастья. |