Книга Идеальные лгуньи , страница 26 – Ребекка Рид

Джорджия бросила на мужа благодарный взгляд, и ей вдруг захотелось прижаться к нему и послушать, как бьется его сердце. Иногда Чарли умел быть добрым. А она очень легко об этом забывала. Однажды вечером он отнес ее домой после вечеринки на руках, потому что сандалии с высоким ремешком до крови натерли ей ногу.

Она пыталась стараться для него, наряжалась и нашептывала ему на ухо смущающие слова, когда он был близок к оргазму, а перед собственным оргазмом, который мог произойти только в определенной позиции, когда она около минуты сохраняла полную неподвижность, всячески извивалась и дергалась, показывая, что получает огромное удовольствие. В последнее время Чарли даже не удосуживался спрашивать, хорошо ли ей с ним. Она никогда не говорила «нет», но иногда чувствовала, что наказывает его своим равнодушием. А потом, когда с его стороны кровати раздавались первые похрапывания, она целовала его в щеку и ускользала в ванную комнату, где доставляла себе острое наслаждение, думая о вещах, которые наутро вызывали у нее стыд.

Им стоит начать все снова. Заниматься сексом, а не пытаться сделать ребенка. Устроить каникулы. Пойти на свидание. Совершить один из тех поступков, которые, как пишут в журналах, улучшают брак. Их механические сексуальные отношения превратились в ужасное клише. Джорджия всегда считала, что у них все сложится не так, как у других, и даже если они будут пытаться зачать ребенка, их жизнь останется легкой и веселой. Но нет. Они ничем не отличались от любой пары, неспособной родить ребенка, а тесты на овуляцию и измерение температуры отдаляли их друг от друга.

– Джорджия – поразительный человек, – сказала Нэнси, наполняя свой стакан водой, и хозяйка схватила свой бокал с вином, понимая, что сейчас произойдет. – Все заработанные деньги отправляет родителям.

Джорджия полностью сосредоточилась на ножке бокала, изо всех сил избегая смотреть в лицо Чарли. Она знала, что ужасно покраснела. Ее переполняла ярость.

– Что? – спросила Лила. – Я не знала.

– О, пустяки, – ответила хозяйка. – Кто-нибудь хочет еще вина? Или хлеба? Это домашняя фокачча ^[22].

– Все заработанные деньги? – переспросила Брир. – В буквальном смысле?

Джорджия подняла глаза, чтобы взглянуть в лицо Нэнси, озаренное светом свечей, и увидела, что она улыбается.

– Да, все, – ответила Джорджия. – Мой отец больше не может работать, а мать вынуждена оставаться дома и присматривать за ним.

– Все деньги? – невнятно продолжала Лила. – Господи, какая ты хорошая! Я вообще не стала бы давать денег отцу.

– У тебя нет денег, – рассмеялся Ру.

– Это неподходящая тема для разговора за столом, – пробормотал Чарли. – Политика, деньги, религия и тому подобное.

– О, брось, Чарли! – снова улыбнулась Грейдон. – Мы среди друзей. Я лишь хотела, чтобы все знали, что у тебя замечательная жена.

– Нэнси… – начала Джорджия, не зная, что сказать дальше.

– Это красиво, – сказал Бретт. – Я бы хотел больше помогать своим родителям. Я стараюсь посылать им деньги, когда у меня появляется возможность. – Он наклонился вперед и положил ладонь на руку Джорджии. – Правда. Ты поразительная.

Он смотрел на нее через стол, продолжая сжимать ее руку. Хозяйку раздирали противоречивые чувства – унизительное смирение и другие, которые она даже не могла назвать. Но они были приятными. Казалось, доброта Бретта просачивается к ней под кожу.

– А Лила – неработающая мать, – заявил Чарли, нарушив наступившую тишину. – Не так ли, Лила?

Бретт убрал руку легким и быстрым движением, однако тепло его тонких пальцев осталось. Джорджия подняла голову и заметила, что у сидевшего напротив Чарли покраснела шея.

– Сколько у тебя детей? – спросил американец.

– Один, – ответил Ру, и одновременно с этим с губ Лилы слетело слово «два».

На лице Бретта появилось недоумение. Однако он промолчал.

Пальцы Джорджии соскользнули с винного бокала. Лила напилась, да, но не настолько, чтобы забыть, сколько у нее детей. Теперь она смотрела на своего мужа, и Джорджия подалась вперед, пытаясь разгадать выражение его лица.

– Только не начинай, Лила, – сказал Ру, голос которого прозвучал спокойно, но жестко.

– Да пошел ты! – последовал ответ жены.

Руперт встал.

– Сожалею, друзья, но моя жена слишком много выпила. Нам нужно выйти на воздух.

Он обошел стол и взял Лилу за плечо. Господи, она стала такой худой! Большой и указательный пальцы супруга легко обхватили руку.

– Мне не нужно никуда выходить, – заявила Лила.

– Пойдем, – с улыбкой, которая никого не убедила, сказал Ру.

– Я не ребенок.

– Ты так себя ведешь, что могла бы меня обмануть. Вставай. Давай выйдем на воздух, тебе нужно немного прийти в себя. Прошу нас извинить, – добавил муж, закатывая глаза.

– Я просто пыталась быть честной, – пролепетала она. – Почему ты не разрешаешь мне быть честной?

Наступившая за столом тишина вызывала боль, и Джорджия пожалела, что не играет музыка, пусть даже на всю мощь, как когда ее включала Лила.

Ру помог жене встать и повел ее в сторону балконной двери. Все отвели глаза, делая вид, что ничего не произошло, когда он распахнул дверь и вышел наружу, словно Лила была озорным щенком, написавшим на ковер. Джорджия смотрела ему вслед, не в силах скрыть любопытство. Свет на кухне был слишком ярким, чтобы что-то разглядеть в сгустившихся сумерках, и хозяйка видела лишь худенькую фигурку Лилы, опустившуюся на садовую скамейку, и массивного Ру, который стоял рядом и курил.

– С ней все нормально? – спросил Бретт. – Он обошелся с ней довольно резко.

Никто ему не ответил.

– Кто-нибудь из вас понимает, о чем шла речь? – спросил Чарли, проигнорировав вопрос американского гостя.

Джорджия уже собралась ответить, что она понятия не имеет, но ее опередила Нэнси:

– У нее был выкидыш несколько недель назад.

– Что? – услышала собственный голос хозяйка. – Откуда ты знаешь?

Грейдон жила в Бостоне и почти совсем не общалась с Лилой, они лишь перезванивались не больше двух раз в месяц. Джорджия же разговаривала с Лилой практически каждый день, но та ей ничего не рассказала. Совсем ничего. Ну почти каждый день. В последнее время их общение стало отрывочным, но обычно они были неразлучны. Ближе, чем Лила и Нэнси. Намного ближе.

Нэнси сложила салфетку и пристроила ее на столе рядом с тарелкой.

– Не думаю, что правильно обсуждать это без нее, но она огорчена. Я думала, ты знаешь.

Следовало ли Джорджии сказать, что она знала? Могла ли она вернуть обратно удивленное выражение – и сделать вид, что ее лишь поразило знание Нэнси? Скорее всего, нет. Грейдон сразу все поймет. Вероятно, она допрашивала Лилу по телефону после того, как получила электронное сообщение от Джорджии, – очевидно, именно тогда ей и стало все известно.