Книга Начертание русской истории, страница 4 – Георгий Вернадский

На основании сказанного, помимо двух начерченных схем, может быть изображена также периодическая ритмичность государствообразующего процесса:

Схема периодической ритмичности государствообразующего процесса

С точки зрения прямолинейности схемы у многих читателей может возникнуть соблазнительная мысль – не должен ли вслед за периодом государственного единства Евразии вновь последовать период распада государственности?

Здесь, однако, нужно вспомнить то, что выше сказано было о создании русским народом целостного месторазвития. Предпосылки исторического развития изменились, так как ныне Евразия представляет собою такое геополитическое и хозяйственное единство, какого ранее она не имела. Поэтому теперь налицо такие условия для все-евразийского государственного единства, каких раньше быть не могло ^[12].

Создание Евразийского государства есть историческое достижение русского народа. Достижение это оказалось возможным благодаря совокупности внутренних и внешних условий.

Русский народ получил два богатых исторических наследства – монгольское и византийское. Монгольское наследство – Евразийское государство. Византийское наследство – православная государственность.

Оба начала тесно слились между собой в историческом развитии русского народа. Но, распутывая нити этого развития, необходимо помнить о присутствии обоих начал и замечать влияние того и другого. Отчасти соотношение между влиянием монгольским и византийским в русской истории есть соотношение между порядком факта и порядком идеи.

Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти Евразийского государства.

Византийское наследство вооружило русский народ нужным для создания мировой державы строем идей.

Государства, охватывавшие собой сколько-нибудь значительные пространства Евразии, имеют общие черты внутреннего политического строя. Освоение больших пространств – притом пространств степных или лесостепных – требует крепкой государственной организации, сильной и жесткой правительственной власти.

Только исключительно крепкая государственность в течение веков могла держаться в Евразии на сколько-нибудь значительном ее пространстве.

На почве Евразии вырастала, правда, государственность также и иного типа. Во многих княжествах Древней Руси утвердилась вечевая форма правления. Как только государство с такой формой правления разрасталось, вече оказывалось неспособным приноровиться к новым условиям. В таких случаях или из этого государства выделялись самостоятельные вечевые единицы (Псков, Вятка из Новгорода), или вече оставалось на верхушке государства, а для низов государства входили в силу иные, более строгие формы подчинения и властвования (Север – колониальная империя того же Новгорода).

Своеобразным аналогом веча были позднейшие формы казачьего круга. Но казачий круг держался в ограниченных пространственных рамках, и попытки распространения власти круга в общерусском масштабе оканчивались неудачей (Смутное время, разиновщина) ^[13].

Устойчивая евразийская форма государства и власти – форма военной империи. Таковы были державы Скифская, Гуннская, Монгольская, таково Московское царство и Всероссийская империя.

Крепка и жизненна Евразийская держава оказывалась, однако, только тогда, когда правящая верхушка не отрывалась от народной массы и внутренние подпочвенные воды питали власть.

С внутренней стороны для этого требовалось прежде всего наличие единого и целостного миросозерцания. Таким целостным мировоззрением было проникнуто монгольское общество ^[14], таким мировоззрением было проникнуто и московское общество XIV–XVII веков ^[15].

С внешней стороны той же цели служила достаточно гибкая социально-государственная организация ^[16].

Организация евразийского государства – в соответствии с пространственными его размерами – тесно связано военной организацией.

Организация армии обращается в глубокую социальную проблему; изменение форм военной организации часто совпадает с социальными сдвигами (опричнина, дворянство, военные поселения, военный коммунизм).

Освоение народом исторического своего месторазвития вполне прочно лишь тогда, когда оно осознано народом.

Историческое самосознание народа есть в значительной степени осознание исторической и органической цельности своего месторазвития.

Осознание народом своего месторазвития ведет всегда к установлению целостного и органического миросозерцания. Историческое миросозерцание русского народа (или его руководящих верхов) далеко не всегда связано было с осознанием своего месторазвития.

Гениально понята была эта связь в X веке первым русским каганом – Святославом Игоревичем. Второй каган – сын первого, Владимир, – сумел в намеченные геополитические рамки ^[17] влить мощное идейное содержание – миросозерцание восточного православия. Однако вскоре вслед за тем наступает перерыв в историческом евразийском самосознании русского народа (княжеско-вечевая эпоха). Начиная с XIII века, под монгольским игом, в русском народе складывается глубокое осознание своих исторических задач, а позже московская государственность приносит их частичное разрешение. От Александра Невского до царя Алексея Михайловича – время целостного миросозерцания; власть глубоко ощущает свои исторические задачи. Это есть время сознания органической связи России с Востоком и в этом смысле – эпоха евразийского миросозерцания.