Книга Идиот, страница 49 – Элиф Батуман

Я вновь поглядела на Ивана проверить, не спит ли он. Иван так и смотрел в потолок, сидя в полунастороженной позе, она словно сообщала: Не волнуйся за потолок, у меня всё под контролем.

Я попыталась анализировать свою усталость. В ногах – тяжесть, в глазах и во лбу – легкая боль, и еще что-то – в плечах. Все звуки – громкие и в тоже время отдаленные. Я поднялась. Такое ощущение, будто после долгой поездки вылезаешь из машины. Я приложила ладонь к холодному стеклу. Внизу на пустом перекрестке красный переключился на зеленый. Радиочасы показывали 6:26.

На стекле остался мой отпечаток. Он частично накладывался на часовую башню. Стерев его рукавом, я села на пол рядом с Иваном. Тоже откинула голову назад и стала смотреть на потолок, в тот угол, где он пересекается с двумя стенками, – дельта, похожая на место, где сходятся женские ноги. Я села ровно. И Иван сел ровно. Он вытянул ноги, снял очки и потер переносицу.

– Устал? – спросила я.

– Не-а, не очень, – он надел очки. – Думаю, мой организм принял тот факт, что ночь прошла, а поспать ему не довелось. А ты как?

– Мой организм тоже принял этот факт.

– Я начинаю лучше тебя понимать, – сказал он. – Ты не ешь, ты не спишь, ты не пьешь. Ты всегда так или только со мной?

Я задумалась.

– Без тебя я ем и сплю больше.

– Но не пьешь.

– На самом деле когда тебя рядом нет, я каждый вечер надираюсь в хлам. Со своими настоящими друзьями.

– Правда?

– Нет.

Он вздохнул.

– Я же не говорю, что мы должны надираться, а так, один-два стаканчика. Я всерьез думаю, что мы смогли бы тогда многого избежать. Как я вижу, ты не прочь не спать до утра, но алкоголь – это ровно то же самое. Разве что обходится без мучений. А в остальном – очень похоже. Ты вдруг начинаешь видеть связи, которые раньше упускал. Что-то ломается. Даже не знаю, как это назвать, – тот блок, который мешает мозгу увидеть ту или иную связь.

– Внутренние барьеры, – предположила я.

– Да, точно, – сказал он. Я ощутила, как вспыхнули мои щеки. – Не в смысле, – добавил он, – что ты избегал разговоров о сексе, а потом напился и вдруг заговорил, я не это имею в виду.

– Я так и поняла, – ответила я.

Время шло. Я думала о том, как много у нас времени, и при этом – как мало. В какой-то момент Иван спросил, люблю ли я пончики. Этот вопрос показался мне абсурдным. Часы на башне пробили семь, потом – семь-пятнадцать. Иван предложил пойти позавтракать. Мы проследовали к лифту через вандалоустойчивый коридор.

* * *

Бледный утренний воздух дышал невероятной свежестью и страстно желал войти в легкие. В столовой через дорогу никого не оказалось, кроме шести парней в спортивных джемперах за одним из столиков. Было видно, что они громко говорят, но общее безмолвие оставалось ненарушенным, словно беседа застыла над их столом, как в комиксах.

Иван выбрал всего понемногу – омлет, блин, ветчину, жареную картошку. Налил из автомата два стакана апельсинового сока. Я положила в миску овсяные колечки, взяла банан и налила чашку кофе. Мы сели. Я на тарелке нарезала банан и высыпала ломтики в колечки.

– Нам нечего сказать, – заметил Иван.

Я кивнула.

– Мы исчерпали друг друга. Мы оба показали свою конечность как личности, – его голос звучал раздраженно. – Сколько мы сможем так продолжать? Мы что-то выдумываем для каждого слова, как в словаре, а потом эти слова повторяем. Но когда слова кончаются…

Я понятия не имела, что он хочет этим сказать.

– Но язык бесконечен, – отважилась я.

– Конечно число слов, – сказал он. – А комбинаций бесконечно много.

Я возразила, что согласно Хомскому, число слов тоже бесконечно.

– Потому что есть, например, противовоздушная ракета, а против нее может быть противопротивовоздушная ракета, а дальше – противопротивопротивовоздушная ракета. Ракета.

– Ладно, хорошо. Возможно, мы так и будем общаться, начиная с настоящего момента.

– Настоящего момента настоящего момента.

Его это не рассмешило.

Я ложкой пинала туда-сюда колечки. Тут всего одна буква, «о», но комбинаций бесконечно много. Иван угрюмо доел омлет, блин, картошку и допил апельсиновый сок.

– Ладно, – сказал он, отодвигая стул. – Пожалуй, теперь ты можешь пойти домой и лечь спать или что там еще. Заняться своими тайными делами, которыми занимаешься без меня.

– А, – ответила я. – Ладно. Ты тоже можешь заняться своими тайными делами.

– Да, меня ждет масса тайных дел.

Мы выкинули мусор, поставили подносы и тарелки на ленту и вышли на улицу.

– Увидимся, – сказала я.

– Да, рано или поздно, – ответил он. – У нас не очень хорошо со связью.

– Мы исправимся, – сказала я.

Он нахмурился.

– Знаешь, ты тоже можешь мне звонить. Не обязательно ждать, пока позвоню я.

– Ладно, – грустно произнесла я: то есть сам он звонить не собирается. – В следующий раз позвоню я.

– Хорошо, – сказал он и, повернувшись, зашагал к своему дому.

* * *

В спальню я вошла на цыпочках, надеясь не разбудить Ханну. Послышалось шуршание. Я замерла. Ханна села, зевнула и как следует потянулась.

– Ничего себе – это ты только пришла?

– Да.

– А где ты спала?

– Я не спала. Просто сидела всю ночь в одной комнате. Устала.

– Похоже, тебе надо отдохнуть, – сказала она, спрыгивая с кровати.

– Я и собираюсь, – ответила я, карабкаясь со столика на свой верхний ярус.

– Прямо сейчас? Даже на завтрак не пойдешь?

– Я уже поела, – я с головой спряталась под покрывало. Ханна еще некоторое время цокала по комнате и что-то говорила о ключах. Наконец она ушла. Я выбралась из-под покрывала, взяла «Крошку Доррит» и таращилась на первую страницу, пока не уснула.

Проснулась в три. Столовая откроется только через два часа. Я отправилась в студенческий центр, купила сэндвич с тунцом на багете и принялась его жевать. Для поглощения этого багета, похоже, требовались ушные мышцы, утраченные мною за два миллиона лет эволюции.

* * *

Я нашла сборник басен и прочла две басни об оленях. Обе кончались плохо. В «Олене и стойле» олень спрятался от охотника в стойле для скота. Но охотник заметил, что из-за сена торчат рога, и убил его, доказав тем самым, что «от опытного глаза не скроется ничто». В «Олене и охотнике» олень сетует, что его ноги не так прекрасны, как рога. Позднее он скачет на своих ногах от охотника, но цепляется рогами за дерево и погибает. Мораль: «Самыми полезными вещами мы зачастую гнушаемся». В целом, главная проблема оленя – рога. Хотя нет, не рога, главная проблема оленя – охотники.