Книга Мюнхен, страница 61 – Роберт Харрис

Мастны ткнул пальцем в карту:

– Вот здесь, в самом узком месте, ширина нашей территории составит всего сорок пять миль. Немцы смогут разрезать ее напополам за полдня.

– Я не в ответе за географические реалии, ваше превосходительство.

– Разумеется. Я это понимаю. Однако правительство Франции заверило нас, что, какое бы соглашение ни было выработано, наши границы окажутся обороноспособными. Что географические, экономические и политические реалии, равно как и национальные, будут приняты в расчет.

– Что могу я ответить? – Уилсон развел руками. – Гитлер придерживается взгляда, что это изначально была вина Чехословакии. Что ваша страна представляет собой экономическое и политическое объединение, но не национальное. Нация же для него – sine qua non ^[32]. На этой точке зрения он стоит незыблемо.

– Я убежден, что он поступился бы ею, если бы Англия и Франция заняли твердую позицию.

Уилсон улыбнулся и покачал головой:

– Вас не было в той комнате, господин Мастны. Поверьте, ему ненавистен сам факт, что приходится вести переговоры об этом.

– Какие же это переговоры? Это капитуляция.

– Не согласен. Это лучшая сделка, какой мы могли добиться. Девяносто процентов территории вашей страны остаются в неприкосновенности, и вторжения не произойдет. Я предлагаю вам довести эти условия до вашего правительства в Праге и советую принять их.

– А если мы откажемся? – спросил Масарик.

Уилсон вздохнул и повернулся к Эштон-Гуоткину:

– Фрэнк, может, вы озвучите это? У меня, наверное, не получится.

– Если вы откажетесь, – медленно начал Эштон-Гуоткин, – то вам придется улаживать свои проблемы с Германией исключительно один на один. Такова действительность. Быть может, французы изложат вам это более вежливо, но заверяем вас, что они разделяют нашу точку зрения. У них никакого интереса нет.

Чехи переглянулись. Похоже, им нечего было сказать. Наконец Мастны указал на карту:

– Мы можем взять ее?

– Конечно. – Уилсон аккуратно скатал карту и отдал им. – Хью, вы не окажете любезность проводить наших друзей в их номер и попросить для них разрешения воспользоваться телефоном?

Легат взял красную шкатулку премьера и открыл дверь. В коридоре ожидали двое гестаповцев. Хью отошел в сторону, пропуская чехов.

– Я позабочусь о том, чтобы, как только соглашение будет подписано, премьер-министр лично встретился с вами и все объяснил! – крикнул вслед Уилсон.

Легат его почти не услышал. На другом конце вестибюля, где у стола администратора росли в кадках пальмы, виднелась легко узнаваемая высокая фигура Пауля Хартманна.

Легату потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Очень важно, чтобы герр Масарик и доктор Мастны смогли дозвониться своему правительству в Праге как можно скорее, – обратился он к начальнику гестаповцев. – Уверен, я могу положиться на вас в этом деле.

Не дожидаясь ответа, он двинулся по фойе к Хартманну. Тот заметил его приближение. Но вместо того чтобы указать на какой-нибудь неприметный угол, где можно поговорить, как того ожидал Хью, пошел прямо ему навстречу.

– Ты прочитал это?

– Да.

– Переговорил с Чемберленом?

– Говори тише. Нет. Пока еще нет.

– Тогда я должен сделать это немедленно. Премьер ведь на четвертом этаже, да?

Он двинулся в сторону лестницы.

– Пауль, бога ради, не делай глупостей! – Легат кинулся за ним.

На нижней площадке он его догнал и ухватил за руку. Англичанин уступал немцу ростом и решимостью, но в этот миг отчаяние придало ему сил, позволив задержать Хартманна.

– Постой минуту. Нет смысла свалять дурака. – Он говорил спокойно и понимал, что на них смотрят. – Нам нужно все обсудить.

Пауль повернулся к нему:

– Не хочу терзаться угрызениями совести из-за своего бездействия.

– Я полностью тебя понимаю и чувствую то же самое. Я уже пытался поднять эту тему однажды и обещаю попробовать снова.

– Тогда давай сделаем это вместе.

– Нет.

– Почему?

Легат замялся.

– Вот видишь? – укорил его Хартманн. – У тебя нет ответа. – Потом наклонился к Хью. – Или ты боишься повредить своей карьере?

Он снова начал подниматься по лестнице. Мгновение помедлив, Легат последовал за ним. Укол оказался болезненным. Почему? Потому что в нем есть доля правды? Хью пытался сообразить, где находятся другие члены делегации. Уилсон и Эштон-Гуоткин все еще в столовой, хотя могут покинуть ее в любую минуту. Малкин на конференции. Остальные, скорее всего, в своих комнатах или в офисе – пытаются созвониться с Лондоном. Премьер-министр, видимо, отдыхает. Шанс есть.

– Хорошо, – сказал он. – Посмотрим, что я могу сделать.

Лицо Хартманна озарилось привычной широкой улыбкой. В Оксфорде кто-то сказал, что о такую улыбку можно греть руки.

– Ты славный парень, Хью.

Они поднялись по лестнице на четвертый этаж. На полпути по коридору на привычном посту, у двери апартаментов премьер-министра, дежурил детектив из Скотленд-Ярда. Легат уже сожалел о своем решении.

– Предупреждаю тебя: это старый, упрямый и уставший человек, наверняка на грани нервного срыва, – сказал он другу. – Если он согласится выслушать тебя, ради бога, не читай ему мораль. Просто излагай факты. Подожди здесь.

Молодой человек кивнул полицейскому и постучал в дверь. Он заметил, что от волнения сплетает ладони, и сунул их в карманы. Открыл врач премьер-министра, сэр Джозеф Хорнер из клиники «Юниверсити-колледж». В руках у него была черная резиновая груша с присоединенным к ней манометром. За его спиной Легат разглядел Чемберлена. Тот сидел без пиджака, с закатанным выше локтя правым рукавом рубашки.

– Извините, пожалуйста, премьер-министр. Я зайду позже.

– Нет, входите. Я просто проверял кровяное давление. Мы ведь закончили, доктор?

– Именно так, премьер-министр.

Хорнер убрал стетоскоп и прибор для измерения давления в сумочку. Легату не доводилось прежде видеть премьера без пиджака. Обнаженная рука была на удивление мускулистой. Чемберлен раскатал рукав и застегнул манжету.

– Итак, Хью?

Легат поместил на стол красную шкатулку и отпер ее. Выждал, пока Чемберлен надел пиджак, а доктор удалился с серьезным «спокойной ночи, премьер-министр».

– В наши руки попал документ, который кажется мне важным, – сказал он и достал меморандум.

Чемберлен удивленно посмотрел на молодого человека. Потом надел очки и пролистал страницы.