Книга Падение Элизабет Франкенштейн, страница 2 – Кирстен Уайт

Женщина – не моя мать, а та, другая, – ущипнула меня и грубо, но умело прошлась гребнем по волосам.

Платье было мне велико. Рукава прикрывали запястья, как у взрослых, хотя мне пока еще полагалось носить детскую одежду. Зато платье прятало синяки на моей коже. Неделю назад меня поймали, когда я пыталась стащить с кухни немного еды. Опекунша и раньше меня поколачивала, но на этот раз она избила меня до темноты в глазах. Следующие три ночи я пряталась в лесу, у озера, и питалась ягодами. Я думала, что она убьет меня, если найдет; она часто грозилась это сделать. Но она придумала для меня другое применение.

– Только попробуй все испортить, – прошипела она. – Останешься со мной – пожалеешь, что не умерла при рождении вместе со своей мамашей. Эгоистка при жизни, эгоистка после смерти. Вот кто тебя породил.

Я вздернула подбородок, и она закончила причесывать мне волосы, которые теперь сияли, словно золото.

– Заставь их себя полюбить, – потребовала она, когда в дверь лачуги, которую я делила с опекуншей и ее четырьмя детьми, робко постучали. – Если они тебя не возьмут, я утоплю тебя в бочке с дождевой водой, как приблудных котят.

На пороге стояла женщина, окруженная ослепительным ореолом солнечного света.

– А вот и она, – сказала моя опекунша. – Элизабет. Одним словом, ангелочек. Родилась в благородной семье. Судьба украла у нее мать, гордыня заточила отца в тюрьму, а Австрия забрала себе ее деньги. Но ничто не смогло отнять ее красоты и доброго сердца.

Я не могла повернуться, потому что боялась, что не выдержу и наступлю ей на ногу или стукну ее кулаком за эту фальшь.

– Хочешь познакомиться с моим сыном? – спросила женщина. Ее голос дрожал так, будто боялась она, а не я.

Я с серьезным видом кивнула. Она взяла меня за руку и повела прочь. Я не оглядывалась.

– Мой сын, Виктор, всего на год или два старше тебя. Он не обычный ребенок. Он одаренный и пытливый мальчик. Но у него плохо получается заводить друзей. Другие дети… – Она замялась, как будто копалась в вазе с конфетами в поисках карамельки нужного цвета. – Они его боятся. Ему очень одиноко. Но я думаю, что подруга вроде тебя могла бы смягчить его характер. Как ты считаешь, Элизабет, ты справишься? Ты сможешь стать для Виктора такой особенной подругой?

Дорога привела нас к их загородному дому. Я остановилась, потрясенная открывшимся мне зрелищем. Она потянула меня дальше, и я споткнулась, не сводя с дома зачарованного взгляда.

Раньше у меня тоже была жизнь. До лачуги с жестокими, злыми детьми. До женщины, вся забота которой сводилась к побоям. До голода, страха и холода, до грязной и тесной темноты, забитой странными телами.

Я с опаской дотронулась ногой до порога виллы, которую Франкенштейны арендовали на время отдыха у озера Комо. Я последовала за женщиной, разглядывая прекрасные зеленые и золотые комнаты, залитые светом из больших окон. Я оставила позади боль и очутилась в сказке.

Я уже бывала здесь раньше. Я оказывалась здесь каждую ночь, как только закрывала глаза.

Хотя я лишилась дома и отца больше двух лет назад, а детские воспоминания ненадежны, я знала это наверняка. Когда-то это была моя жизнь. Эти красивые и просторные – такие просторные! – залы украшали мое детство. Это была не конкретная вилла и не эта вилла в частности, а скорее общее ощущение. Ощущение безопасности в чистоте, уюта в красоте.

Мадам Франкенштейн вывела меня из тьмы назад к свету.

Я потерла свои хрупкие и тонкие, как веточки, руки, покрытые синяками. Мое детское тело наполнилось решимостью. Я буду всем, в чем нуждается ее сын, если это вернет мне мою прежнюю жизнь. Стоял ясный солнечный день, рука дамы на ощупь была мягче всего, к чему я прикасалась за последние несколько лет, а комнаты перед нами сулили новое будущее.

Мадам Франкенштейн повела меня по коридорам в сад. Виктор был один. Он стоял, сложив руки за спиной, и, хотя он был немногим старше меня, выглядел почти как взрослый. Я ощутила ту же застенчивую настороженность, что испытывала рядом с незнакомыми мужчинами.

– Виктор, – сказала его мать, и я снова уловила в ее голосе страх и волнение. – Виктор, я привела тебе подругу.

Он повернулся. Какой же чистый он был! Я устыдилась своего залатанного платья, которое было мне велико. Хотя волосы у меня были чистые – опекунша называла волосы моей лучшей рекомендацией, – я знала, что мои обутые в туфли ноги грязны. Он смотрел на меня, и я чувствовала, что он, конечно же, тоже об этом знает.

Он натянул на лицо улыбку так же, как я натягивала свои обноски: поерзав и покрутив ее туда-сюда, пока она худо-бедно не встала на место.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – сказала я.

Мы стояли неподвижно, а его мать смотрела на нас.

Я должна была как-то ему понравиться. Но что я могла предложить мальчику, у которого было все?

– Хочешь поискать птичье гнездо? – запинаясь, спросила я. В поиске гнезд мне не было равных, а Виктор не похож был на того, кто хоть раз в своей жизни забирался на дерево, чтобы посмотреть на гнезда. Больше я ничего придумать не смогла. – Сейчас весна, так что птенцы вот-вот начнут вылупляться.

Виктор сдвинул темные брови. А потом он кивнул и протянул мне ладонь. Я шагнула вперед и взяла его за руку. Его мать облегченно вздохнула.

– Ну, идите поиграйте! Только не отходите далеко от виллы, – напутствовала она нас.

Я повела Виктора из сада в зеленый весенний лес, окружавший поместье. Озеро было совсем рядом. Я чувствовала его, холодное и темное, при каждом дуновении ветра. Я медленно кружила вокруг деревьев, вглядываясь в ветви над головой. Я должна была найти обещанное гнездо. Это было мое испытание: если я справлюсь, то смогу остаться в мире Виктора.

А если у меня не получится…

И тут, словно сама надежда, свитая из веточек и земли, – гнездо! Сияя, я указала на него Виктору.

Виктор нахмурился.

– Оно высоко.

– Я могу до него достать!

Он окинул меня взглядом.

– Ты девочка. Ты не должна лазить по деревьям.

Я лазила по деревьям с тех пор, как научилась ходить, но от этих слов мне стало стыдно так же, как от воспоминания о своих грязных ногах. Я все делала неправильно.

– Может быть, – сказала я, теребя складки платья, – может быть, мне можно залезть на одно последнее дерево? Для тебя?

Он обдумал мое предложение и улыбнулся:

– Ладно.

– Я пересчитаю яйца и скажу, сколько их!