Онлайн книга «Вчера »
|
Он колеблется несколько секунд, потом подчиняется. Наши глаза одновременно заглатывают текст: 7 апреля 2013 г. Я открыл ключом парадную дверь, вошел в кухню и тут увидел, что Клэр стоит у раковины спиной ко мне. У ее ног валяется кухонный нож. Я подумал, что она случайно его уронила. Но тут она обернулась – глаза огромные и невидящие, кисти воздеты к потолку, словно в мольбе. Я застыл с открытым ртом. Кровь стекала по ее левой руке: два жутких красных ручейка, змейками к локтю. Чемодан и букет роз выскользнули у меня из рук и со стуком упали на пол – секунды две я стоял, не веря глазам, и только потом бросился вперед. – О господи, Клэр, что ты наделала? – Я не хотела, я… Я просто ужасно себя чувствовала все утро, эта чернота на меня давила. У меня болело в груди… потом я увидела нож… Слова прерывались жалобными сухими рыданиями. Я схватил ее за плечи, усадил на стул, потом бросился к буфету. Оторвал длинную полосу от рулона бумажных полотенец и кинулся обратно к ней – вытереть кровь. Надрезы поперек запястья, как я с облегчением отметил, были поверхностными. Но нанесла их себе она сама. На глаза мне попалась стоявшая на столешнице аптечка, в которой Клэр держала антидепрессанты. – Ты вчера принимала таблетки? Ее взгляд метнулся к лекарствам. Она покачала головой, вяло ее свесив: – Я думала, что смогу без них. – О господи, Клэр. Нужно было позвонить тебе вчера вечером и напомнить. По ее лицу поползли слезы – я понял, что ее нужно срочно везти к Хельмуту Джонгу. Так что доволок ее до «ягуара» (она не сопротивлялась) и поехал в Адденбрука. Всю дорогу она молчала, прижимая полотенце к запястью. Я тоже молчал. О чем тут было говорить? Слава богу, Джонг был на месте. Я прождал перед кабинетом для консультаций не меньше получаса. Шагая по коридору, думал о том, что нельзя больше уезжать на эти двухнедельные писательские семинары, какую бы кучу денег мне за них ни платили. Я боялся представить, что могло случиться, вернись я на день позже, – если с Клэр в мое отсутствие произойдет что-нибудь ужасное, я никогда себе этого не прощу. Боль от потери, по какой угодно страшной причине, будет для меня за пределами выносимого. [Вним.: ограничить поездки одним днем, не больше, и оставить только те, что совершенно необходимы.] Видимо, из-за этого я добровольно посвятил свое существование тому, чтобы оттащить ее от края, добиться окончательной реабилитации, спасти от самой себя. И пусть на этом скорбном пути моя душа проржавеет до самой сердцевины. Цена окажется много выше для нас обоих, если я не сделаю для Клэр все, что смогу, – все, что находится в пределах моих возможностей. Разрушения будут страшнее в этом случае. Наконец Джонг вышел из кабинета. – Два шва. Мы подержим ее до утра, на всякий случай. Начиная с сегодняшнего дня ей, возможно, понадобится более сильная доза антидепрессантов, но все будет в порядке. В полном порядке. Я выдохнул с облегчением. – Вы ведь ее любите? Вопрос застал меня врасплох. Я кивнул. – За все эти годы я перевидал много семейных пар. Большинство думает, что любовь или черная, или белая. Но вы относитесь к ней по-другому, не правда ли, мистер Эванс? Какого цвета любовь? Ответ выскочил у меня изо рта до того, как я успел подумать: – Серого. – А если бы у любви был вкус, то какой? – Горько-сладкий. Он кивнул – мой ответ его не удивил. Подавшись вперед, он похлопал меня по плечу: – Поэтому с вами обоими все будет в порядке. Не сразу, но когда-нибудь. В конце концов. Может, счастье действительно иллюзорно, но любовь приближает нас к нему. Я всхлипываю – я вижу, как расширяются у Марка зрачки, когда он вчитывается во фразы, написанные им же самим. Вот что, значит, крутилось у него в голове тем черным ужасным утром, когда все вокруг стало чуть тяжелее, чем я могла вынести. Может, постоянные дневниковые записи – не просто изнурительная обязанность, отравляющая человеческое существование. Я никогда бы не узнала об истинных чувствах Марка, если бы он не увековечил их в своем айдае. Я никогда бы не поняла, какую глубокую боль приходится ему терпеть и как он из-за меня страдает. Мои догадки все это время были верными. Он оставался со мной потому, что уйти было бы еще больнее. То же и со мной. Веревка, связывающая нас, лишь затянется смертельной петлей, если кто-то один попытается ее разорвать. Поэтому мы вместе. Он вздыхает – возможно, тоже осознает этот факт. – Давай посмотрим вторую запись, – говорю я. Голос у меня мягкий, он словно наполнен неожиданным пониманием. Марк соглашается, нажимая на следующую ссылку. Мы вытягиваем шеи, чтобы прочесть запись вместе. 7 июля 2013 г. У Клэр был вполне счастливый вид, когда она бродила по белому песчаному пляжу, собирая ракушки. Наблюдая издалека за ее радостным лицом и хорошим настроением, я подумал, что нам просто необходимо чаще выбираться на Карибы. Солнце, море и соль, безусловно, для нее полезны. Мои размышления были прерваны внезапным появлением пожилой дамы в переливающемся зеленом купальном костюме; она сжимала в руках потертый экземпляр «На пороге смерти». На вид женщине было не меньше семидесяти, но глаза, вопреки возрасту, сверкали живо и ярко. – Я очень люблю ваши романы, мистер Эванс. Вы прекрасно комбинируете тайну с бытовым нуаром. От поклонников не спрячешься даже на Невисе. Минут двадцать мы проговорили о наших любимых произведениях, потом она с улыбкой указала на Клэр: – Ваша жена, полагаю. – Так и есть. – Вы, безусловно, ее любите. Ее заключение застало меня врасплох. – Все любят своих супругов. – Но не так, как вы. Я долго присматривалась, пытаясь понять, действительно ли вы тот самый Марк Генри Эванс. Все это время вы сидели за столом и смотрели на нее с большой тревогой. Так, словно боялись потерять. – А… гм… – Как вы показываете своей жене, что вы ее любите? – Э-э… не знаю… Наверное, дарю ей розы. Разного цвета. – Правда? Эти разные цвета что-то означают? Каждый цвет для чего-то специального? – Так и есть, вообще-то. Малиновый – «Я виноват», бордовый – «Я очень, очень виноват». – А розовый? – Даже и не знаю. Когда я в первый раз подарил Клэр розы, половина из них была розового цвета, а половина – белого. – Ну что ж, глубинный смысл понятен. Раз вы тогда дарили ей розы в первый раз. – Об этом стоит подумать – в первые дни нашего знакомства я дарил Клэр много роз именно этих двух цветов. Она подмигнула, кожа на лице сложилась в милый узор морщинок. |