Книга Девятьсот восемьдесят восьмой, страница 57 – Роман Казимирский

— Чушь какая-то…

Марселю в определенный момент показалось, что он до сих пор бредит. Этого просто не могло быть! Что же вы натворили, товарищи волхвы… Кстати, о птичках. Историк предположил, что, возможно, еще не все потеряно.

— И что, нет никого, кто бы вас защищал? — обратился он к заметно погрустневшему собеседнику.

— Откуда? — отозвался тот с угрюмым видом.

— Ну, не знаю, — ученый развел руками. — Славян ведь много должно быть, неужели среди вас не нашлось никого, кто был бы способен оказать сопротивление?

— Много, скажешь тоже, — Бажен отмахнулся. — Может, пара тысяч во всем Киеве наберется, не больше. В остальных городах и того меньше.

— Как же так? — воскликнул Марсель, но тут же, взяв себя в руки, продолжил расспрос. — Ну, хорошо, я понял. А вера? Веру вы сохранили? Я слышал, как ты упоминал Рода.

— Сохранили. Да что в ней толку, в этой вере-то? Оглядись вокруг, брат.

— А волхвы? Их разве не осталось?

— Кто? — судя по недоумению, отразившемуся на лице Бажена, он не понимал, о ком шла речь.

— Жрецы славянские, — объяснил Марсель. — Неужели нет никого?

— Ах, эти… Нет, никого не осталось. Вспомнил тоже! О них уже несколько веков как не слыхал никто. Истребили всех нелюди.

— Быть такого не может… — ученый старался найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы не сойти с ума от происходящего.

— Живет здесь одна, — вдруг вспомнил мужчина, почесывая лоб. — Люди говорят, что она вроде как местная сумасшедшая, но я слышал, будто и не так это вовсе. Не знаю, честно говоря. Сам я с ней не встречался, но был у меня знакомый, которому она зуб вылечила. Может, и брехня все это. А может, и нет.

— Где живет? — быстро спросил Марсель, ухватившись за эту информацию, как совсем недавно хватался за соломинку.

— На кой она тебе? — удивился Бажен. — Говорю же, не в себе старуха. К томе же ее дом на отшибе самом находится, там, где лес раньше был.

— Пожалуйста, расскажи поподробнее, — взмолился ученый. — Мне очень нужно! Вопрос жизни и смерти.

— Как скажешь, — нехотя согласился мужчина. — Ройалвуд знаешь, где находится?

— Нет.

— Ну, Княжичи…

— Княжичи знаю.

— Я ж говорю: наш человек. Вот там она и живет. Если доберешься туда, то сразу ее дом и увидишь, там больше никого нет поблизости. Только зря я тебе все это рассказываю, все равно без документов ты больше пары сотен метров не пройдешь. Рожа у тебя слишком разбойничья, не прокатит за добропорядочного гражданина.

Проведя рукой по щеке, Марсель нащупал шрам и задумчиво посмотрел на ряды больничных коек. Мысль, которая пришла ему в голову, в первый момент показалась дерзкой, и он отогнал ее, однако другого выхода у него не было, и ученый, в конце концов, обратился к своему собеседнику:

— Ты здесь всех знаешь?

— Почти. А что?

— Поможешь мне раздобыть нужную бумажку?

— Ты что! — испугался Бажен. — Даже не думай об этом, никто из них не согласится на такое. К тому же что ты сможешь им предложить взамен? Ты не производишь впечатления богача, уж извини.

— Это обманчивое впечатление, — улыбнулся Марсель и достал из потайного кармана златник. Сначала он хотел пожертвовать перстнем, который все еще был на нем, но в последний момент передумал — возможно, этот артефакт еще мог ему пригодиться.

— Чего это? — мужчина взял монету в руки и некоторое время вертел ее, недоверчиво поглядывая на нового знакомого. — Смотри-ка, новенькая совсем, блестит. Настоящая?

— Не просто настоящая, а золотая, — кивнул Марсель.

— Да ну? — Бажен округлил глаза и взвесил кусочек драгоценного металла на ладони. — Батюшки, я уж и не помню, когда настоящее золото держал в руках. Да чего я говорю — вообще такого не было никогда! И что, ты готов расстаться с этой вещицей за бумагу?

— Легко. Только найди мне нужный документ.

— Попробую, — мужчина сунул монету за щеку и огляделся. — Так… Этот не отдаст, у этого нет ничего, этот тоже. Ага!

Сорвавшись с места, словно ныряльщик, который заметил в воде блестящий предмет, Бажен прошмыгнул между кроватями и склонился над одним из пациентов. Спустя несколько мгновений он вернулся и с довольным видом протянул Марселю сложенный вчетверо замусоленный кусочек бумаги.

— Держи. Это, конечно, не почетная грамота, но на время сойдет. К тому же вы примерно одного возраста. Приятно познакомиться, ээ… — мужчина заглянул в документ и улыбнулся. — Приятно познакомиться, Сидор Парамонов.

— А он как же? — рассматривая свой новый паспорт, ученый кивнул в сторону пациента, который продолжал неподвижно лежать на своем месте.

— Ему это уже без надобности, — отмахнулся Бажен. — Мертвый он, мертвее не бывает.

— Что же он здесь лежит до сих пор? — поразился Марсель.

— Вечером обход будет, его заберут, — ответил мужчина, как ни в чем не бывало. — Просто раньше его бы похоронили как человека, а раз нет документа, свалят в общую кучу и сожгут, вот и вся разница. Но ему-то уже все равно, верно? А тебе бумажка эта может жизнь спасти. Только постарайся не высовываться зря, ты хоть и земледелец по документам, а все же в правах ограничен.

— Что с ним случилось? — историк подошел к покойнику и некоторое время всматривался в изможденное лицо того, чье имя ему теперь предстояло носить.

— Понятия не имею. Скорее всего, оказался не в то время и не в том месте. Такое здесь часто случается. Или просто время пришло. У нас, сам понимаешь, долго не живут.

Марсель больше не хотел оставаться в этом страшном месте и, пожелав Бажену удачи и поблагодарив его, направился к выходу. Перед тем, как открыть дверь, он обернулся и увидел, что мужчина успел вытащить из-за щеки златник и теперь с интересом рассматривал его. Грустно покачав головой, ученый вышел из комнаты и, двигаясь наощупь в темном коридоре, через несколько секунд оказался снаружи.

Находясь в подвале, Марсель успел нарисовать в своем воображении самые жуткие картины постапокалиптической действительности, и, наверное, поэтому то, что он увидел, поразило его до глубины души. Киев представлял собой чудесное место с ровными чистыми улочками и зелеными клумбами, засаженными цветами. Никогда родной город не выглядел таким приветливым и опрятным. Щурясь от непривычно яркого освещения, ученый почувствовал, как по его щекам катятся слезы. Красота, представшая перед ним, так сильно контрастировала с вонючим подвалом, из которого он только что выбрался, что историк не смог сдержать эмоций. Марсель не знал, как долго он простоял так, пытаясь свыкнуться с реальностью — возможно, несколько минут. Из ступора его вывел резкий оклик:

— Ты! Дерьмо собачье! Что забыл здесь?

Моментально очнувшись, ученый увидел перед собой рослого детину в униформе, который с брезгливым видом рассматривал его, держа руку на расстегнутой кобуре и словно раздумывая о том, вынимать ли из нее оружие или нет. Покорно склонив голову, Марсель вытащил из кармана документ и, не поднимая глаз, протянул его полицейскому. Тот, поморщившись, принял его двумя пальцами и некоторое время разглядывал. Наконец, пробормотав какое-то ругательство, он бросил бумагу на асфальт под ноги историку и спросил: