Книга Седьмая линия. Казино "Фортуна", страница 28 – Анастасия Валеева

Джемма, конечно, — существо необыкновенное, но этот день принес в дом гадалки столько новых запахов, что и она легко могла быть сбита с толку. Ей трудно было сообразить, что присутствовало в помещении как само собой разумеющееся, а что проникло извне совершенно незаконно.

Сначала Яна явилась, вся пропитанная запахом дорогого мужского одеколона, который въелся в ее одежду в кабинете Воробьева и который собачий нюх легко уловил… Потом она выложила на обозрение Джеммы кейс, как-то странно пахнущий… Распахнула его, и оттуда повеяло запахом бумаги и типографской краски… Явился Игорь, наполнив комнаты своим ароматом, стал доставать всякие «штучки», нюху овчарке также незнакомые… От Руденко попахивало «Шипром» и его излюбленным портвейном, плюс столовскими беляшами… Поди-ка тут разберись! Тем более что хозяйка никаких особенных команд не давала.

После звонка Джемма сразу сообразила: что-то не так и насторожилась, готовая жизнь отдать за Милославскую.

— Джемма, ищи! — сердито скомандовала ей Яна, и та поняла: все очень серьезно.

Овчарка кинулась рыскать по дому, обнюхивая каждый, даже знакомый ей, предмет. Гадалка пристально следила за всеми ее движениями. Проникнув в кабинет хозяйки, собака вдруг залаяла. Милославская кинулась туда, но тут же увидела, что Джемма возмущается по поводу справочника, лежащего на ее рабочем столе.

— Фу! — дала команду Милославская. — Отставить! Это мое.

Собака развернулась и принялась снова рыскать по комнатам. Довольно быстро она снова обнаружила подозрительный предмет и подняла лай. Джемма оперлась передними лапами на один из подоконников и голосила, глядя на форточку. Потом она вытянула морду и ухватила что-то небольшое зубами. Тут же засеменила к хозяйке и положила находку к ее ногам, покорно присев рядом.

— Что это? — Яна подняла найденный предмет и стала рассматривать его, приподняв к свету. — Ну точно! Была прослушка! — с горечью воскликнула она.

Преступники, не желая рисковать и отягощать вой поступок проникновением в дом, закрепили подслушивающее устройство у форточки, которую Яна летом никогда не закрывала. Сделав дело, они, видимо, хотели скрыть следы своей деятельности, но, очевидно, чего-то или кого-то испугавшись, заторопились и зацепившуюся за сетку часть устройства обломили. Ее и нашла Джемма. Но этого было вполне остаточно, чтобы установить: за Яной наблюдали.

— О черт! — сквозь зубы произнесла гадалка.

Она отыскала небольшой полиэтиленовый пакетик, в который поместила находку, пояснив:

— Будет, если что, вещдок.

Следом Милославская подошла к телефону, подняла трубку и торопливо набрала номер Семена Семеныча. Она покосилась на циферблат часов: для звонка было уже поздно, но повод для разговора казался гадалке более чем простительным.

Ответили Милославской почти сразу.

— Сема, спишь? — скороговоркой спросила она.

— Нет, — протянул Три Семерки.

— Уже нет, то есть после моего звонка, или вообще еще не спишь?

— Вообще не сплю, жду, когда ты звякнешь. Давай, отчитывайся.

Руденко говорил неспешно и спокойно, еще и подшучивал.

— Лучше я потом отчитаюсь, — приняла шутку Милославская.

— Сначала тебе новость сообщу! Готов?

— Всегда готов! — отрапортовал Три Семерки.

— Мне сейчас звонили, — начала гадалка.

— Ну, — требуя продолжения, произнес Семен Семеныч.

— Неизвестное лицо.

Яна выдержала паузу. Руденко уже не «нукал», а молчал, понимая: пахнет жареным.

— Таким громовым голосом неизвестный мужчина сказал, что завтра в восемь утра на железнодорожном вокзале в камере хранения меня будет ждать сюрприз. Придти я должна обязательно, — быстро проговорила гадалка.

— Что еще за сюрприз?!

— Хотела бы я знать.

— Это шутка?

— Боюсь, что нет.

— М-да… Дели-ишки… А номер, номер ячейки какой? Мы сейчас же можем туда оперов направить!

— Хм, мой бывший собеседник не такой дурак, чтобы с ходу говорить об этом. Номер он решил сообщить за полчаса до того, как я должна прибыть к месту назначения.

— Ну и подлец! Ловок, шельма!

— Ты дальше послушай. Я решила, что за мной следили или была прослушка. Велела Джемме искать. Она нашла осколок жучка.

— Ты уверена?

— Как никогда.

— Хороша Джемма!

— Ты лучше, что будем делать, скажи. Про Джемму я и без тебя знаю. Я считаю, что все это связано с нашим расследованием.

Далее Яна рассказала приятелю, все что узнала в его отсутствие, немало удивив его и обрадовав.

— Вот так повороты! — крякнув, произнес он. — Ну что ж, Яна, меры надо принимать самые экстренные! Тебе нужна охрана!

— Так, так, так, сто-оп! — протянула Милославская, перебив приятеля. — Меня не надо об этом спросить?

— Спрашиваю.

— Тогда отвечаю: охрана мне не-нуж-на.

— Ты же в опасности! — раздражаясь, воскликнул Семен Семеныч.

Яна не собиралась уступать ему, а потому принялась доходчиво отстаивать свою точку зрения:

— Во-первых, мне пока еще никто не угрожал. Во-вторых, в опасности я не первый раз. В-третьих, у меня есть Джемма, и я всегда на связи с тобой! И вообще, я сейчас ухожу. У меня… свидание, — под конец соврала гадалка, не желая посвящать Руденко в суть своего последнего решения. Он бы ни за что не дал согласия отпускать туда Яну одну и так далее, и далее, и далее…

— Ну ты даешь! Яна, ты… Тут такое, а у нее свидание!

— Когда-нибудь я должна устраивать свою личную жизнь…

— Слишком уже не вовремя, — буркнул Три Семерки. Он немного помолчал, недовольный и продолжил: — Ладно.

Уходишь, так уходишь. Насчет завтра что решила?

— Надо идти.

— Ну хоть тут ты проявила благоразумие. Свидания обычно лишают рассудка…

— Сема, я не поддамся на провокации и не пущусь в спор насчет собственного благоразумия, не надейся. Давай по поводу завтрашнего утра все обговорим. Ведь сюрприз может быть каким угодно…

— В наши «взрывные» дни, да.

— Знаешь, я тоже о взрывчатке сначала подумала. Но ведь, если бы от меня хотели избавиться, нашли бы какой-то другой способ. Я не Джеймс Бонд в конце концов.

— Да это я так, к слову. Сейчас попытаюсь установить, с какого телефона тебе звонили, определю данные абонента. И еще позабочусь о защите от прослушки на твой телефон.

— Вот это почести! Я точно, как агент ноль ноль семь.

— Не обольщайся, это на время, кто ж мне разрешит так о частном лице заботиться. Но на несколько дней… Думаю, смогу пробить этот вопрос.