Книга Паутина , страница 23 – Анастасия Валеева

Сон снова быстро охватил гадалку. Бессвязные картины, одна сменяя другую, стали мелькать в ее воображении. Предложения, возникающие в мышлении, обрывались, не выстроившись до конца, а вслед за ними выплывали новые, уже совершенно о другом, нелепые и пустые.

Милославская вряд ли сама бы ответила, сколько времени она провела в таком состоянии полусна-полудремы, однако забыться по-настоящему глубоко ей не удалось: телефонный звонок разбудил ее.

— Какого черта! — сев на кровати и плетьми свесив руки, пробормотала она.

Телефон все звонил и звонил, и Яне пришлось подняться и взять трубку.

— Да, — хрипло произнесла она.

— Спишь что ли? Время ли? — раздалось в трубке с упреком.

Милославская узнала голос Руденко, но по традиции спросила:

— Ты Семен Семеныч?

— Кто же еще? — весело ответил тот.

Настроение у приятеля было приподнятое, но этому могли способствовать не успехи в работе, а рюмка-другая его излюбленного портвейна, поэтому гадалка не стала интересоваться причинами веселья, а без притворного радушия, позевывая, лениво протянула:

— Ну? Что тебе?

— Ты сидишь? — усмехнувшись, спросил Руденко.

— Ну сижу, — ничего не понимая, ответила гадалка, которая при этом бессильно откинулась на подушку и готова была тут же заснуть.

— Это хорошо, а то упасть можно! — продолжал Три Семерки.

— Семен Семеныч, ну что ты чушь какую-то несешь! — возмущенно и одновременно как-то сонливо-безразлично произнесла Яна.

— Закрой глаза и представь, что это тебе чудится, потому что на явь это не похоже, — загадочно продолжал Руденко.

— Я их еще не открывала, — усмехнувшись, ответила гадалка.

— Тьфу ты, е! — с горячностью воскликнул Семен Семеныч. — Так ты все еще спишь что ли?

— Му-гу, — еле слышно ответила гадалка.

— Ну спи тогда, сейчас приеду, разбужу. Без толку тебе сейчас все рассказывать, все равно не поймешь!

Руденко бросил трубку, и Яна даже не успела возразить. Ей до смерти не хотелось сейчас принимать гостей, даже таких близких, как Семен Семеныч. Тем более, что он, вероятней всего, был пьян, и ему просто требовался понимающий собеседник, который бы не просто безропотно слушал саги о его служебных похождениях, но и активно включался в разговор. Маргарита Ивановна, жена Руденко, ничего в этом не смыслила, а потому и на данную роль не подходила, а вот Яна, напротив, казалась в этом плане Семену Семенычу объектом вполне достойным.

— И чего ему только надо?! — недовольно пробормотала Милославская и, с головой накрывшись одеялом и поджав под себя ноги, попыталась снова уснуть.

Мерное тиканье часов и безмятежное посапыванье собаки помогли ей в этом, хотя обычно, однажды разбуженная, гадалка спала уже плохо.

Через час с небольшим лязганье щеколды известило хозяйку дома о прибытии гостя. Джемма залаяла.

— Тихо, — спокойно сказала ей гадалка, лениво приподнимая голову, — это наш обожаемый Семен Семеныч.

Минутой позже выглянув из-за занавески, она убедилась в этом. Накинув первый попавшийся халат и всунув у порога в ноги в старые, отжившие свой век шлепанцы, Милославская неспешно побрела к калитке.

На улице, облокотившись о капот машины, стоял и покуривал Три Семерки.

— Сема, ты страх что ли потерял? Пьяный за рулем… — с укором произнесла гадалка, глядя в наступившей темноте на друга.

— Кто пьяный? Я? — Руденко приблизился к приятельнице и всем нутром дыхнул на нее.

Яну обдало смесью табака, дешевого одеколона и недавно съеденных полуфабрикатов. Запах был отвратительный, но алкоголя в этом букете точно не было.

Сознание гадалки сразу прояснилось.

— Так ты чего? — удивленно протянула она.

— Я, конечно, тороплюсь домой, но, может, ты все же пригласишь меня войти? — Три Семерки затушил сигарету.

Милославская отстранилась и освободила проход во двор. Руденко деловито кашлянул, поправил зачем-то козырек фуражки, затем привычно провел рукой по усам и замаршировал по двору.

Войдя в дом, он поприветствовал взглядом Джемму, что-то пробормотал себе под нос, теребя ее по шерсти, а затем прошел в кухню и, поджав под себя одну ногу, уселся за столом на широкой массивной табуретке. Милославская стояла в дверном проходе и удивленно глядела на него.

— Ты сядь, сядь, — сказал он ей, жестом приглашая к столу.

— Сем, ты чего? — в очередной раз позевывая, спросила Яна.

— Упасть можно, я же тебе говорил.

— Хм, — недоверчиво произнесла гадалка и присела на угол мягкого диванчика. — Давай только покороче, — закрыв слипающиеся ото сна глаза, сказала она.

— Как скажешь, — Три Семерки пожал плечами. — Раскололся твой Шланг, как гнилой орех.

— Что? — думая, что ослышалась, переспросила Яна.

— Ты же просила короче.

— Да я вообще не могу понять, о чем ты, — гадалка потрясла головой и протерла кулаком правый глаз.

— Господи боже мой! — удрученно протянул Руденко, — Ты о сегодняшних происшествиях-то помнишь?

— Ты меня за дуру совершенную что ли держишь? — с обидой парировала гадалка.

— Этот, как его там, Осипов, теперь для нас прочитанная книга.

— Как так?!

— А так. Опера наши постарались. Не зря их так называют! Ребята работаю о-пе-ра-тив-но!!!

— То есть?

— Тьфу ты, е мое! Ты сегодня проснешься или нет?!

— Да ты говори яснее, а то все полунамеки дурацкие какие-то!

— Слушай, — поморщившись, спокойно сказал Семен Семеныч, — давай на полтона ниже, а? А то мы так не знаю до чего договоримся, а я спешу в конце концов.

— Ладно, ладно, — кивая, ответила Милославская, понимая, что между ней и приятелем действительно идет бессмысленная перебранка.

— В общем, стали наши ребята, опера, как я сказал, пробивать по своим каналам этого Осипова, — Семен Семеныч многозначительно замолчал.

— Ну и? — нетерпеливо спросила гадалка, начиная, наконец соображать, к чему клонил Руденко и что у него на самом деле имеется повод для хорошего настроения и столь припозднившегося визита к ней.

— Стали пробивать по каналам, — продолжил, сглатывая слюну, Три Семерки, — а параллельно я и два мои товарища вели с ним разъяснительно-выяснительную работу. Ну, ты меня понимаешь…

— Дальше, дальше! — с полумольбой-полуупреком воскликнула гадалка.

— В общем, результат дознаний и поисков всех нас очень удивил и одновременно… обрадовал.

— Обрадовал?.. Он во всем сознался? Машина его?