Книга Контакты с утопленником, страница 6 – Нина Ненова

— Я приехала всего полчаса назад… — начала я издалека.

— Я имею в виду, что тебе надо в этом жалком пансионе, миленькая? Наверняка ты его выбрала не для того, чтобы сэкономить, не так ли? Ты мне кажешься девушкой из… более высокого общества, скажем так. Или я ошибаюсь?

— Оденьтесь, Тина. Простынете.

— Не думаю.

Но все же она сняла халат с вешалки, повертела его в руках, осмотрела почти с недоумением, словно видела его в первый раз, и неловко напялила на себя. Потом сунула ноги в тапочки — матерчатые, кое-где уже протершиеся и сплошь вымазанные в чем-то черном, по всей вероятности, угольной пылью, закатала рукава до локтей и повернулась ко мне. На меня произвело впечатление то, что ее волосы по-прежнему плотно обвивались вокруг шеи, хотя они были совсем сухие и должны были уже растрепаться. Если только они не склеились от пота… или патологически наэлектризовались.

— Всего полчаса назад? — улыбнулась она, глядя на меня и открывая острые, немного неровные зубы. — И что? Тебе удалось обменяться хоть парой слов с другими жильцами? Они оба ищут здесь… нечто весьма определенное. О господине Халдемане я знаю: он давно это нашел, но вот с господином Трависом вы можете объединиться…

— Оба? — прервала я ее. — Я полагала, что их трое.

— Интересно… Да, вроде бы ты права… Или нет? Или? Кто, по-твоему, третий?

— Я пока с ними не знакома. — Я тоже попыталась улыбнуться, располагающе, но мне было, признаться, не до смеха. Живет в этом доме не со вчерашнего дня, а гадает, сколько в нем жильцов, притом, что их не десятки, а всего двое или трое… Ну как это можно объяснить?

— Слуга сказал мне, что они уехали в город. «Все трое», так он выразился.

— Ага! Наш дорогой, невнимательный, но в неизменном белом халате и вечно глухой Арнольд!

— Я с ним сама чуть не оглохла… — вставила я. — В том смысле, я не могла ослышаться. Он кричал как на митинге…

— Будь спокойна. Когда хозяйка дома, ты от него ни звука не услышишь. Она не разрешает ему говорить, без крайней необходимости, естественно… Но этим вечером… — Тина задумчиво провела ладонью по лбу, очень, впрочем, низкому, с ниспадавшим посредине большим клином волос, а глаза ее, водянистые, почти бесцветные, понемногу сделались круглыми, как у человека чем-то сильно удивленного, но не понимающего чем. — Этим вечером… — повторила она. — Вспомнила! Они все уехали! Что означает, что мы здесь одни с тобой, миленькая, ты и я! Мда-а, если не считать глухого слуги и того старика, который не может встать с постели, мы двое совсем одни во всем доме. Во всех трех домах, и в парке, и на многие километры в округе. Ажжж до самого городка!

«Совсем одни». И как она это произнесла… Многозначительно? Угрожающе? От страха мурашки побежали у меня по телу. В отличие от большинства беременных Тина абсолютно не выглядела беззащитной. Как раз наоборот. Особенно в данный момент в широком мужском халате вид у нее был внушительный. Рослая женщина. Сильная. А то, что было бы явным преувеличением назвать ее «нормальной», так это тоже было очевидно.

— Ладно, миленькая, раздевайся и мойся! У меня в комнате найдется что поесть. Арнольд вряд ли позаботился о том, чтобы ты поужинала.

— Я поужинала в ресторане на вокзале, — солгала я. — Я не голодна.

— Неужели? — Ее тонкие, по-видимому выщипанные брови полезли вверх, пожалуй, в выражении чего-то вроде удивления. — Жалко. Жалко и то, что мы не сможем по-настоящему познакомиться. Неделя-две не такое уж большое время. Жалко, жалко, жалко…

Вдруг она совершенно неожиданно со всего размаха ударила себя в живот. Кулак ее провалился в него… почти по кисть! И отскочил обратно.

— Ооо! — простонала я изумленно. — Не надо так… повредите ребенку!

— Ну уж! Он здоров как… Бог знает кто. Или что? Не вредно ли это мне, вот в чем вопрос. Но в одном можно быть уверенным: я никогда не буду стричь ему волосы. Особенно… если будет девочка.

— И особенно если волосы у него будут такие же красивые, как ваши. — Хотя и вполне искренний, комплимент прозвучал как-то угодливо. — Они у вас просто фантастические!

— Нет, они слишком длинные. И по цвету мне больше нравятся твои.

— Ну что вы! Они желтые, как солома.

— Золотистые, как спелая пшеница. — Тина протянула руку и легонько погладила меня по щеке своими обжигающими пальцами. — Ты красива, милая.

— Я болела, потому я такая худая и слабая, — как-то словно против своей воли объяснила я. — У меня было воспаление легких в тяжелой форме. Вообще, легкие у меня не совсем в порядке. Я потому сюда и приехала, ради чистого воздуха, пробуду здесь две-три недели, не больше. А может, и меньше.

— Ну если ради чистого воздуха, то ты в какой-то степени верно попала. Будешь все время проводить на воздухе, дома трудно сидеть… Адски трудно! Уж в этом ты можешь мне поверить, потому что я уже пять месяцев не выхожу из дома… Даже к окнам не подхожу… Но как только мой ребеночек родится, я схвачу его и по той дороге убегу отсюда, даже если истеку кровью!

— Почему, почему? — почти закричала я, нервы мои уже не выдерживали этих мрачных нелепиц. — Почему вы не выходите, Тина? И почему хотите убежать?

— Да… не знаю, — последовал вполне откровенный ответ. — Обычно знаю, а тут забыла… Только начинаю догадываться, догадываться…

С лицом, искаженным непонятным мне отвращением, она стала отступать к душу вдоль лавки, на которой — я только теперь заметила — не было ни мыла, ни расчески и вообще никаких туалетных принадлежностей. Она дошла до чугунной ванны, старой и чуть подпорченной, как и все остальное в ванной, наклонилась с удивительной для ее состояния легкостью и подняла что-то, что я поначалу посчитала тряпкой, но оказалось брошенной на пол ночной рубашкой… Эта женщина пришла сюда не для того, чтобы мыться. И тем не менее помылась. Вдруг ей взбрело в голову. Так неожиданно, что у нее даже не осталось времени, чтобы повесить свою рубашку.

— Тина, ведь это вы подходили к моей комнате? — спросила я слабым голосом. Умоляюще. — Стояли под дверью, не так ли?

— Стояла за дверью, — отчаянно закивала она. — Стояла!

Рука ее взметнулась к стене вправо от ванны и… Погасила свет.

— Ой! Что… Тина, что вы делаете?

Я услышала, как она идет ко мне в непроглядно разлившемся мраке. А походка её была уже не тяжелой и неуклюжей, она двигалась по-звериному проворно, словно вместе со светом утратила человеческое обличье.

— А на вокзале нет ресторана, — услышала я ее шепот совсем близко. — Может, когда-нибудь и построят, но пока нет.

Она прошла мимо меня со вздохом, обжегшим мое лицо… Вышла! Замок щелкнул за ее уже невидимой для меня спиной. Я наконец с облегчением вздохнула. Вытянула, как слепая, перед собой дрожащие руки и в свою очередь двинулась к двери — возле нее должен был быть еще один выключатель. Я нашла его ощупью, повернула…