Книга Игра престолов, страница 204 – Джордж Мартин

— Нет, — прошептала Дени, слезы бежали по ее щекам. — Нет, боги, нет, прошу вас, боги, услышьте меня, не надо.

Кхал Дрого дернулся, словно сопротивляясь какому-то невидимому врагу. Черная кровь медленно и обильно хлынула из его открытой раны.

— Считай своего кхала мертвым, принцесса.

— Нет, он не может умереть, он не должен, это был всего лишь порез. — Дени взяла его мозолистую руку в свои небольшие ладошки и сжала их. — Я не позволю ему умереть…

Сир Джорах с горечью усмехнулся:

— Кхалиси или королева, такие приказы за пределами твоей власти. Прибереги слезы, дитя. Оплачешь его завтра или через год. У нас нет времени для горя. Мы должны уехать отсюда быстро, пока он еще жив.

Дени растерялась.

— Уехать? Куда мы должны уехать?

— В Асшай. Он лежит далеко на юге, на краю известных морей, но люди говорят, что это огромный порт. И мы отыщем там корабль, который отвезет нас в Пентос. Нас ждет трудное путешествие, в этом можно не сомневаться. Веришь ли ты своему кхасу? Поедут ли с нами эти люди?

— Кхал Дрого приказал им охранять меня, — с уверенностью проговорила Дени. — Но если он умрет… — Она по привычке прикоснулась к своему круглому животу. — Я не понимаю, почему мы должны бежать? Я — кхалиси. Я ношу наследника Дрого. После Дрого он станет кхалом…

Сир Джорах нахмурился:

— Принцесса, выслушай меня. Дотракийцы не последуют за младенцем. Они склонялись перед силой Дрого и только перед ней. Когда его не станет, Чхако, Пого и все остальные начнут сражаться за его место, и кхаласар Дрого пожрет себя. Ну а победитель не захочет соперников. Мальчишку отнимут от твоей груди в тот самый момент, когда он родится. И отдадут псам…

Дени обхватила себя за плечи.

— Почему? — закричала она жалобным голосом. — Почему? Зачем им убивать младенца?

— Он — сын Дрого, и старухи сказали, что он станет жеребцом, который покроет весь мир. Так было предсказано, а значит, лучше убить дитя, чем столкнуться с его гневом, когда он сделается взрослым. — Ребенок взбрыкнул внутри ее, как будто услышав. Дени вспомнила повесть, которую рассказывал ей Визерис, о том, как псы узурпатора обошлись с детьми Рейегара. Сына его, еще младенца, оторвали от груди матери и ударили головой о стену. Так поступают мужчины.

— Они не должны убить моего сына! — вскричала она. — Я прикажу моему кхасу оберегать его, и кровные Дрого будут…

Сир Джорах схватил ее за плечи.

— Кровные умирают вместе со своим кхалом. Ты знаешь это, дитя. Они отвезут тебя в Вейес Дотрак к старухам, это последняя обязанность, которую они выполнят ради него… но закончив с этим делом, они присоединятся к Дрого в ночных землях.

Дени не хотелось возвращаться в Вейес Дотрак — доживать остаток своей жизни среди ужасных старух, — и все же она поняла, что рыцарь говорит правду. Дрого был больше чем ее солнцем и звездами. Он был щитом, который охранял ее жизнь.

— Я не оставлю его, — сказала она упрямым, полным горя голосом. Она снова взяла мужа за руку. — Не оставлю.

Движение в шатре заставило Дени повернуть голову. Мирри Маз Дуур вошла и низко поклонилась. Все эти дни она шла позади кхаласара и теперь прихрамывала и осунулась, ноги ее покрылись пузырями и кровоточили, под глазами залегли тени. За ней вошли Квото и Хагго, неся между собой сундук божьей жены. Когда кровные увидели рану Дрого, сундук выпал из пальцев Хагго на пол шатра, а Квото выругался так грязно, что буквально запачкал воздух.

Мирри Маз Дуур осмотрела Дрого с лицом спокойным и мертвым.

— Рана загнила.

— Твоя работа, мейега, — крикнул Квото. Хагго ударил кулаком по щеке Мирри, со смачным звуком повалив ее на землю. И пнул ее ногой.

— Прекрати, — отрезвила его Дени. Квото отодвинул Хагго в сторону со словами:

— Пинки — слишком легкая казнь для этой мейеги. Выведи ее наружу. Мы поставим ее и привяжем к колышкам, так чтобы ее мог взять каждый прохожий. А потом пусть ею воспользуются псы. Хорьки вырвут ее внутренности, а падальщицы-вороны выклюют глаза. Мухи с реки отложат в ее чреве яйца, и их личинки будут пить гной из гнилых грудей.

Жесткими как железо пальцами он ухватил дряблую плоть божьей жены и поставил ее на ноги.

— Нет, — проговорила Дени, — я не хочу причинять ей вреда.

Губы Квото раздвинулись, открывая кривые коричневые зубы, в жуткой пародии на улыбку.

— Нет? Это ты говоришь мне — нет? Лучше молись, чтобы мы не поставили тебя рядом с твоей мейегой! Это сделала ты — не только она!

Сир Джорах шагнул между ними, доставая длинный меч из ножен.

— Придержи язык, кровный всадник. Принцесса пока еще твоя кхалиси.

— Лишь пока кровь моей крови живет, — отвечал Квото рыцарю. — Когда он умрет, она ничто.

Дени ощутила, как напряглось ее чрево.

— Прежде чем я стала кхалиси, я была от крови дракона. Сир Джорах, призови мой кхас!

— Нет, — отвечал Квото. — Мы уйдем… но потом вернемся, кхалиси. — Хагго, хмурясь, последовал за ним из шатра.

— Он не хочет тебе добра, принцесса, — сказал Мормонт. — Дотракийцы говорят, что человек и его кровные живут одной жизнью, и Квото видит ее конец. Мертвец не боится.

— Пока еще никто не умер, — сказала Дени. — Сир Джорах, мне потребуется ваш клинок. Лучше наденьте панцирь.

Она испугалась сильнее, чем смела признаться себе самой.

Рыцарь поклонился:

— Как вам угодно, — и направился из шатра. Дени повернулась к Мирри Маз Дуур. Та смотрела на нее настороженными глазами.

— Ты снова спасла мне жизнь.

— А теперь ты должна помочь мне, — сказала Дени. — Пожалуйста…

— Рабыню не просят, — резко отвечала Мирри, — ей приказывают. — Она подошла к Дрого, горевшему в жару на циновке, и внимательно поглядела на его рану. — Проси или приказывай, безразлично. Он уже неподвластен искусству целителя. — Глаза кхала были закрыты. Она открыла двумя пальцами один из них. — Он притуплял боль маковым молоком?

— Да, — проговорила Дени.

— Я сделала ему пластырь из огненного стручка и не-коли-меня и завернула в овечью шкуру.

— Он сказал, что пластырь жжет, и сорвал его. Знахарка сделала ему новый. Влажный и успокаивающий.

— Он жег, правильно. Огонь — великий исцелитель, это знают даже твои безволосые люди.

— Сделай ему другой компресс, — умоляла Дени. — На этот раз я пригляжу, чтобы он не сорвал его.

— Время для лечения прошло, моя госпожа, — проговорила Мирри. — Теперь я могу только облегчить ему спуск по темной дороге, чтобы он мог безболезненно сойти в ночные земли. Его не станет к утру.

Слова ее словно нож пронзили грудь Дени. Что она сделала, почему боги настолько жестоки к ней? Она наконец нашла безопасный уголок, наконец испытала любовь и надежду. Она уже повернула к дому. И все сгинуло…