Книга Красные плащи, страница 147 – Вадим Щукин

— Благородные всадники, цвет афинской молодёжи, расположились в домах, внутри городских стен, чтобы дать заслуженный отдых себе и животным...

— Понятно, спрятались от противника, — деловито кивнул стратег...

— ...но, к сожалению, не смогли его вкусить, так как ранним утром в окрестностях города показалась конница Эпаминонда. Она пришла к Мантинее после неудачной попытки захватить Спарту. Многие горожане в это время вышли на пастбища пасти свой скот, и наряду с жителями близлежащих деревень стали первыми жертвами фиванцев. Рабство грозило всем, кто оказался вне стен города в это злосчастное утро. И тогда верная союзническому долгу афинская кавалерия вышла навстречу противнику, даже отказавшись от завтрака.

— Какая самоотверженность! Представляю, как потрудились горожане, чтобы вытолкать вас за стены.

— Ты несправедлив к нам, стратег. Мы сражались доблестно, спасли всех мантинейцев и снискали их уважение и благодарность... для всего нашего государства!

Ификрат при этих словах вскинул голову, в его воспалённых бессонницей глазах мелькнул одобрительный огонёк.

— К несчастью, потери довольно велики, но именно потому, что мы бились стойко. К счастью, противнику тоже крепко досталось.

— Ты где учился, сынок? — устало спросил командующий.

— В школе софиста Андроника, фиванского изгнанника. Он известный философ.

— Как же, знаю. Известный болтун. Ты, я вижу, не так уж плох, раз сумел добраться сюда, миновав разъезды противника. Иди в соседнюю палатку, поешь и отдохни.

Отослав гонца, Ификрат обратился к эпистолярию:

— Ну что ж, доставай свою карту, посмотрим, что у нас получилось...

* * *

Поликрат выехал в Спарту раньше, чем двинулись туда колонны афинской пехоты, но проворные пельтасты, шагавшие быстрее смирного коня архонта, догнали и обогнали его. Пришлось глотать пыль, поднятую тысячами пар военных сандалий. Верный слуга топал сзади, нагруженный бронзой доспехов хозяина.

Афиняне принесли с собой в мрачно-траурный город весёлый задор, смех и шутки, они щедро сорили серебром, делились своими многочисленными запасами, успокаивали надеждами на лучшее будущее тех, кто когда-то одержал военную победу над их государством. Старики смотрели на детей и внуков бывших противников, дивились их богатым нарядам, пышным доспехам, тугим кошелькам; не в одной седой голове зародилась мысль, что путь к благополучию и дорога войны совсем не одно и то же. Правда, Ификрат недолго задерживался в Спарте и, как только подошли остальные силы, высадившиеся в других пунктах побережья Миртойского моря, выступил к Мантинее — на соединение с войсками Агесилая.

Всё это как нельзя лучше отвечало настроению Поликрата. Может быть, превратности войны позволят вообще избежать неприятных объяснений с царём, ставшим вдруг настоящим властелином?

Домашние слишком поздно обнаружили приближение хозяина, и растерянный Никерат успел выдавить «Тебя ждёт гость», когда архонт уже миновал тяжёлые створки дверей мегарона.

Пара голубых звёзд сверкнула сухим холодным светом из глубины зала. Нет, это не звёзды, а глаза женщины, затянутой в чёрную замшу отделанного серебряными бляшками скифского наряда.

— Тира? — удивлённо воскликнул Поликрат.

— Да, твоя бывшая рабыня Тира. Бывшая, потому, что исполнила поручение, за которое ты обещал мне свободу и богатство, не так ли?

Архонт лишь недоумённо кивнул, поражённый равно как внезапным появлением женщины, так и исходившим от неё ощущением независимости и собственной значимости.

— Ты, конечно, размышляешь, как удалось мне вырваться из гарема персидского вельможи? Ответ здесь, — Тира протянула украшенный печатью свиток пергамента.

Поликрат не сразу постиг смысл написанного: его бывшая рабыня — дочь могущественного сатрапа, повелителя Малой Азии, родственника самого царя царей! Не может быть... но подпись, печать...

— Ваши дипломаты легко удостоверят подлинность письма, — вновь заговорила Тира, — хотя, к сожалению, нет больше среди них искусного Анталкида. В Герусии, я знаю, есть акты, скреплённые печатью моего отца.

Архонт, шевеля губами и щурясь, дочитал текст. В глазах вдруг вспыхнули, медленно угасая, серебряные искорки, в затылок вступила тяжёлая тупая боль. Фарнабаз просит всех облечённых властью оказывать помощь и содействие его путешествующей дочери.

— Надеюсь, ты не откажешь во временном крове мне и моей свите? — голос Тиры был певуч и мелодичен.

— Твоей свите?

— Всего двенадцать человек. Четыре благородных воина, их слуги, мои слуги...

Поликрат наконец убедился в действительности происходящего: несомненно, эти четверо — настоящие персидские аристократы, его опытный глаз сразу заметил бы подделку.

— Да, конечно, — кивнул он, — я постараюсь угодить твоему могущественному отцу... Мой эконом проследит, чтобы всем было удобно... — и удалился, сославшись на недомогание.

Паисий тут же взялся за дело. Тире он предложил её прежнюю комнату, откуда без лишних церемоний выдворили Прокну, которая испуганно просила прощения у гостьи за то, что воспользовалась её нарядами.

Никерат изо всех сил старался услужить важной особе; сначала он окаменел, увидев Тиру, будто перед ним была медуза Горгона, затем же, соблазнённый блеском золота, поведал всё, что знал, о последних событиях. Бывшая рабыня слушала, и глаза её наполнялись холодным синим огнём...

Вольноотпущенник сейчас кланялся ей ниже, чем самому архонту: уж очень сдал хозяин в последнее время, согнулась спина, опустились под тяжестью былого плечи. Видно, ему недолго осталось, а умному слуге надлежит думать о будущем.

Но Тиру интересовал другой человек в этом доме.

— Постой, хитроумный, — остановила она собравшегося покинуть её комнату эконома. — Ты, я слышала, недавно болел, и лечил тебя врач, оказавшийся фиванским лазутчиком?

— Твой сведения верны, госпожа. Я застал его при свершении неблаговидного поступка, и негодник был почти схвачен, но смог бежать.

— С твоей помощью. Я довольно долго жила в доме Эпаминонда и хорошо знаю способного молодого человека по имени Ксандр. Скажи, разве трудно мне догадаться, к кому и зачем послал его беотарх?

— Понимаю, куда ты клонишь, госпожа, — внутренне напрягся Паисий.

— Меня вовсе не интересует, чем занимались двое фиванских лазутчиков в доме архонта Поликрата, — ладонь Тиры как бы невзначай легла на серебряную рукоять акинака ^[146], — кроме того, я меньше всего желаю зла этому славному юноше Ксандру.

— Быть может, скажешь прямо, что тебе нужно, госпожа?

— Ключ, всего лишь небольшой ключ от большого ларца в кабинете Поликрата. Ты конечно же заглядывал туда и знаком с устройством потайного ящика, раз остался в живых.