Книга Красные плащи, страница 26 – Вадим Щукин

— Спартиаты кажутся здесь лишними не только тебе. Ты знаешь, наш город некогда был членом Афинского морского союза. Так вот, старший партнёр с таким усердием изымал наши деньги для содержания своего флота, что Спарте было совсем нетрудно привести к власти послушную ей олигархию и поставить в Орее свой гарнизон.

— Теперь вы, должно быть, счастливы?

— Не шути так едко. Горожане жестоко просчитались. Афиняне по крайней мере не лезли в наши внутренние дела. Сейчас же здесь всем заправляет спартанский гармост.

— Минувшим днём я несколько раз встречался и беседовал с ним. Гармост обещал отпустить нас. Видишь, как он держит слово? — кивнул в сторону сидящих пленников Эпаминонд.

— Клятвопреступление — обычное дело для этого вместилища пороков. Горе родителям, чей сын приглянется Алкету. Множество мальчиков и юношей уже стали жертвами его противоестественных страстей! Вот и сегодня, ещё до захода солнца, он въехал в город на колеснице, направляясь к дому очередной несчастной семьи.

— И вы терпите? Даже не пробовали жаловаться в Спарту?

— Бесполезно. Алкет делится своими доходами с покровителями, давшими ему эту должность, а именно к ним попадают жалобы. Лишь напрасно потеряли жизнь и те, кто рассчитывал найти в Спарте справедливость, и те, кто доставляли письма в Лаконию.

— Мне знакомы ваши трудности. Так было и в Фивах, пока мы не выбросили спартиатов вместе с олигархией! Как ты думаешь, зачем я здесь?

Давние знакомые взглянули друг другу в глаза:

— Кажется, всё понятно. С тобой почти четыре сотни готовых сражаться фиванцев. Прибавь к ним мой отряд! Поверь, эти люди любят лаконцев не больше моего. Горожане возмущены произволом и поддержат нас!

— Итак, Случай рядом. Не будем его упускать. За дело!

Фиванцы изумлённо глядели, как стражники открывают запоры дверей, за которыми было сложено отнятое у них оружие.

— Теперь будем брать город, — воскликнул Эпаминонд, — или вы думали, что я шучу? Командиры, ко мне!

Открывались темницы, узники, не веря своим ушам, узнавали о втором за день крупном повороте в своей судьбе, получали оружие и вместе с орейскими милиционерами, хорошо знавшими крепость, отправлялись ловить оставшихся в ней спартиатов. Те, большей частью застигнутые в своих постелях, вскоре заняли места освободившихся пленников.

— Поспешим прямо к дому, где пирует Алкет, — говорил Эпаминонд шагавшему рядом командиру орейского отряда, — может быть, помешаем ему сотворить гнусность. Ты знаешь путь?

— Ещё бы! Весь город только и говорил о несчастном художнике по керамике, чьё жилище решил почтить своим присутствием гармост...

Между тем недавний победитель морского конвоя фиванцев расположился на ложе за пиршественным столиком в скромно убранном мегароне небольшого дома. Его маслянистый взор был обращён на кудрявого мальчика, робко сидевшего тут же. Отец мальчика, мужчина далеко не атлетического сложения, с нарастающей тревогой следил за своим гостем. Беседа не складывается, то, зачем пожаловал к нему всесильный спартанский наместник, неумолимо приближается.

— Ещё раз за здоровье твоего сына, — поднял кубок Алкет. Косо падающий свет лампиона делал его похожим на чудовище из свиты Аида.

— Вот и я как раз об этом, — набрался смелости хозяин, — ему давно уже пора спать, он ещё слишком мал, чтобы пировать со взрослыми мужчинами.

— Правильно, — оскалил длинные зубы Алкет, — вот и пойди, проверь, готова ли его постель. Да не спеши, а мы пока побудем вдвоём. Верно, малыш? — свободной рукой с вожделением прижал дрожащего мальчика к своему животу.

Художник медленно встал. Он принял важное, быть может, самое важное в жизни решение.

— Алкет, слушай меня внимательно, Алкет. Я знаю, зачем ты пришёл в мой дом. И не позволю тебе сделать это!

Неожиданное препятствие лишь раззадорило спартиата.

— Сделаю. Сейчас. У тебя на глазах. И ты не посмеешь мне помешать, несчастный!

Проворным движением он подмял мальчика под себя лицом вниз, одновременно задрав его праздничный по случаю важного гостя хитон. Отец, неумело подняв сжатые кулаки, бросился к насильнику. Гармост, даже не повернув головы, ткнул его левой рукой в живот.

Художник, опрокинув столик, отлетел к дверям, ударился о косяк и, ловя воздух ртом, сполз к порогу. Испуганный крик мальчика и шум привлекли внимание женщины, молившей у себя в гинекее могущественную Геру ^[79] о заступничестве. Забыв всё на свете, бросилась она в мегарон.

На этот раз Алкету пришлось вскочить. Гармост был зол не на шутку. Отбив руки с норовящими вцепиться в глаза пальцами, он поймал женщину за волосы и швырнул с такой силой, что несчастная разбилась бы о стену, не врежься она в поднимающегося на ноги мужа.

Обернувшись, гармост шагнул к оцепеневшему от ужаса мальчику.

— Поздравляю, Алкет, — вдруг услышал он спокойно-насмешливый голос. — Блестящая победа!

Спартиат в злобном изумлении уставился на наружный вход в мегарон: там стоял не кто иной, как этот дерзкий фиванец, Эпаминонд!

— Как оказался здесь ты, зловредный?

— Мы поменялись местами с твоими воинами. Не веришь? Скоро убедишься в этом сам, ибо займёшь достойное место среди своих подчинённых в Орейской крепости.

Из-за спины Эпаминонда выходили вооружённые люди, продвигались вдоль стен, брали его, Алкета, в кольцо, отрезая пути отхода. Фиванец не лжёт. Странный смысл происходящего постепенно проникал в сознание гармоста, поражая масштабами и необратимостью.

Враг получит зерно и союзника. Спарта потеряла контроль за морскими сообщениями фиванцев, надежду одолеть их с помощью голода, союзника и гарнизон в две сотни гоплитов. Не почести теперь ждут его на родине, а позор, суд и жестокий приговор.

— Не могу сказать, что был рад встрече с тобой, — продолжал Эпаминонд. — Ты сам напросился. Вязать его!

Резкая команда вывела Алкета из оцепенения. Схватив ложе, он крутанул им, заставив устремившихся было к нему врагов отшатнуться к стенам, и с жутким утробным рёвом метнулся к выходу. Эпаминонд едва отпрянул в сторону, избежав удара.

Толпа горожан принялась обтекать его. Пелена боевой ярости уже покрыла сознание спартиата. Заглушив рычанием шум толпы, он взмахнул ложем и бросился на скопище этих жалких, посмевших заступить ему путь. Люди не решались приблизиться вплотную к ненавистному, но страшному врагу. Лишь когда удачно брошенный булыжник со стуком угодил ему в голову, толпа подмяла его.

Тяжело дышащий горожанин в разорванном хитоне растолкал сограждан, исступлённо бивших поверженного ногами:

— Ну-ка, приподнимите ему зад, — прохрипел он, нацеливаясь заострённой палкой в оголённые ягодицы Алкета.