Онлайн книга «Ящик Пандоры »
|
У преподавателя естественных наук кончается терпение, но она делает над собой усилие и молчит, позволяя ему продолжать. – Мы здесь с единственной целью – вспомнить, кто мы такие. – Какие еще глупости я от тебя услышу? – Теперь у моей жизни появились цели. Первая – спасти Геба, прежде чем его цивилизация утонет без следа. Вторая – сделать все для того, чтобы наша нынешняя цивилизация получила тот же уровень духовного расцвета, которого достигала когда-то и о котором потом забыла. – Мир без армии, без полиции, без правительства? – иронизирует она. – Без денег, без работы, без собственности. – Это называется анархия, мы уже видели, к чему это ведет. – «Наши» исторические анархисты ошибались. Они больше думали о разрушении прежней системы, чем о строительстве новой. Поэтому у них ничего не вышло. Он забыли о своей цели – коллективном счастье. – «Коллективное счастье»? Тоже пробовали, называется коммунизм. Все видели, к чему это приводит: к диктатуре усатого или пузатого, которому прислуживает шайка продажных клевретов, при помощи террора превращающих людей в рабов. – В коммунистических экспериментах, предпринятых человечеством, никогда не применялись постулаты Карла Маркса. Он, кстати, всегда говорил, что настоящий коммунизм может появиться только в Германии и в Англии, единственных странах с достаточно образованным рабочим классом и студенчеством. Он заранее дезавуировал большевиков своим утверждением, что стране, находящейся по уровню развития в Средневековье, никогда не построить такого передового общественного строя. – Напомню тебе твои же слова о том, что в обществе атлантов не было ни земледелия, ни животноводства. Как ты собираешься кормить людей? – Сами будут кормиться. Самостоятельно, с огородиков. Автономия. Долой работу, долой деньги. – Деньги-то чем тебе не угодили? – Я видел в Израиле, как работают кибуцы. Там обходятся без денег, все действуют в групповых интересах. – Группы маловаты. Если я правильно помню, в одном кибуце в среднем несколько сот человек. Взгляни на общины хиппи 1960-х годов, все они полопались одна за другой из-за внутренних разногласий. – Уверен, людей доброй воли можно убедить отказаться от личных интересов ради успеха более амбициозного проекта, превосходящего личные чаяния. – Это возвращение в предысторию. Ты открыл скорее архаическое общество племенного типа. Сам говоришь, что они не знают ни колеса, ни железа, ни лошадей. Все это еще не изобретено. Возвращение к охоте и к собирательству – какая же это эволюция? Послушать тебя, примитив – высшая форма цивилизации. Получается замкнутый круг. И это проповедует учитель истории! Ты совершенно не разобрался, что такое прогресс. Ты восхитился доисторическим племенем, питающимся кореньями и еще не организованным какой-либо властью! – Они живут не племенем, а в большом городе с совершенной архитектурой и впечатляющими памятниками. А колеса, железа, лошадей у них нет просто потому, что все это им без надобности. Он идет за кофе и по пути размышляет, как лучше ее убедить. Усевшись, он продолжает: – Ты не учитываешь, насколько они развили свои психические способности. Она пьет сильно подслащенный кофе. Снаружи бьет молния, создающая стробоскопический эффект. Элоди откидывает со лба светлую прядь. – Значит, они практикуют шаманизм. Извини, но ты меня не впечатлил. Все это – свойства первобытных народов. – Надо полностью поменять парадигму. Я толкую о скачке сознательности, приводящем к высшему виду довольства. – Без денег, работы, колеса? – Зато с куда более интересными, как мне кажется, благами: здоровьем, достатком, душевным покоем, радостью совместной жизни, гармонией с природой. – Утопия… – Я видел ее собственными глазами. – Глазами своего духа в регрессии? – Уверен, можно поспособствовать тому, чтобы это когда-нибудь возникло. Наша система близка к стадии исчерпания. Пора искать что-то другое. Взгляни на людей вокруг: все в стрессе, больны, унылы. Они не удовлетворены своей работой, семейной жизнью, собственным телом. Бодрятся, глотая транквилизаторы, снотворные, антидепрессанты, проводят все больше времени в гипнозе перед экранами, пичкающими их одними и теми же четырьмя смысловыми блоками: сначала «потребляй» и «голосуй», потом «состарься» и «умри». Если никак не помешать дрейфу истории в неверную сторону, то люди будут все глубже погружаться… в кретинизм. Она озирается и понимает, что некоторые коллеги их слушают. Приходится понизить голос. – Рене! Ты, такой поборник правды, клюнул на иллюзию. Лично я предпочитаю наш мир с его изъянами этому твоему нереальному идиллическому миру атлантов. Он – детская мечта, только и всего. Опомнись, Атлантиды нет, это фантасмагория, заворожившая тебя, как завораживает мотылька пламя, грозящее опалить ему крылышки. – Я не мог все это изобрести, я это видел. Откуда-то это должно было взяться. – Из твоего подсознания. Таким ты воображаешь лучший из миров. Беда в том, что теперь ты намерен учить ему детей, как будто он настоящий. – Он существовал. Я это знаю. – У тебя нет никаких доказательств. – Будут. В глубине зала возникает кутерьма. Двое в коже обращаются к обедающим, те указывают на учителя истории. Двое направляются к их столику. Тот, что повыше, предъявляет трехцветное удостоверение с надписью «полиция». – Мсье Толедано? Прошу следовать за нами. Теперь все кончено. Я надеялся, что эта чаша меня минует, но это оказалось только делом времени. – Что вы себе позволяете? – вмешивается в события Элоди. – Вы не можете задержать здесь человека просто так, это храм знаний. – Мсье Толедано знает, почему мы здесь. – Успокойся, Элоди. Помнишь, что ты мне говорила про «Ящик Пандоры»? Ты права, иногда вылезших оттуда чудовищ уже не загнать обратно… Я говорил тебе о субличностях… Это неслучайно: я не только твой симпатичный знакомый. Я… много кто еще. И он покорно позволяет увести себя на глазах у потрясенных учителей. 41. – Его звали Гельмут Кранц. Рене узнает скинхеда. Полицейский пододвигает ему две фотографии: раздутый труп и распухшее лицо человека, напавшего на Рене несколько дней назад. – Неплохой был парень, кажется. Славный, с юмором. Его нашел рыбак, чья леска намоталась на труп. При вскрытии обнаружено ранение, нанесенное холодным оружием типа «кинжал». Причина смерти – это ранение, а не утопление. Человек напротив Рене скорее симпатичный, но уж слишком решительный. У него тонкие усики, совсем как у солдат Первой мировой войны, однополчан Ипполита. |