Онлайн книга «Работа над ошибкой »
|
– Вот… – Эмиль пожал плечами. – Мне тоже хотелось бы знать. Очевидных причин я не вижу. Просто не нравлюсь, наверное. Какое-то иррациональное проявление. – А люди-то эти откуда взялись? Мужчина и женщина в темных очках. – Я упал, а когда поднялся, увидел, что они бегут к нам. – Ты их знаешь? – Я видел их раньше, но не знаю, кто они. Они были на моем концерте. Я запомнил их из-за очков как раз. Однажды встретил их около своего дома. Они подарили мне шапку. Вот, собственно, и все. – Подарили шапку? Зачем? – Я ходил без шапки. Они, видимо, заметили это и подарили. Сами связали, наверное. Я не знаю. – Не понимаю, с чего бы им дарить тебе подарки, если вы не знакомы. – Мне иногда дарят подарки незнакомые люди. Поклонники. Мягкие игрушки, открытки. Всякое такое. – Ага. То есть они из числа почитателей твоего творчества? – Наверное. Но точно не скажу, ведь я с ними даже не разговаривал. Они немного странные. – Да уж, странностей немало. Ты хочешь сказать, что они оказались неподалеку, увидели, как ребята обижают тебя, и поспешили на помощь? – Похоже, что так. Сказать наверняка не могу. С их версией я не знаком. – Забавно. – Что? – Как ты говоришь, строишь фразы. Словно со взрослым говорю. – Эмилю часто говорят нечто подобное, – прокомментировал Ян. – Неудивительно. Слишком рано столкнулся с реальностью. Видимо, пришлось быстро взрослеть, – предположил Веселов. – Наверное, – согласился Ян. «Я идиот. Надо себя контролировать. Я должен быть ребенком. Сейчас это важно. Я ребенок», – думал Эмиль. – Итак, прибежали твои поклонники, – сказал Веселов и рассмеялся. – Прости, – произнес он сквозь смех. – Звучит смешно. Прибежали поклонники. Ох, простите. Веселов перестал смеяться, собрался, настроился на прежний лад и продолжил разговор. – Итак, они прибежали. – Он снова усмехнулся. – Что было дальше? – Я сказал Замятину, чтобы он убегал. – Почему ты так сказал? – Ну, эти двое были настроены решительно. Как будто заряженные на взбучку. Мне так показалось. И они смотрели на Алексея. Глаз было не видно из-за очков, но они точно смотрели на него. И приближались. Быстро. Не знаю. Сработало что-то. И я сказал ему бежать. – А он? – Он побежал. Двое за ним. Я побежал следом. – А остальные ребята? – Остальные не побежали. – Так. Алексея догнали. – Да. Потом его отнесли во внутренний дворик школы. – Отнесли? – Да. Мужчина взял его за ногу и понес. Я шел за ними и упрашивал отпустить парня. – Ага. – Они не слушали. Будто не замечали меня. Пришли во дворик: женщина начала лупить Лешу, я хватал ее за куртку, хотел оттащить, но толку не было. В итоге мужчина поднял меня за шкирку и сунул под мышку. Я ничего не мог сделать. Дальше мне оставалось только висеть. И все. – Подожди, я слышал, что тебе все-таки удалось их остановить. – Ну. Эмиль развел руками. – Давай по порядку. Там ведь еще была учительница. – Это дела не меняет. Я не знаю этих людей. – Я понял, понял. Татьяна… Татьяна… Веселов пытался вспомнить отчество Татьяны. Времянкин хотел обойтись без упоминания Татьяны при Яне. – Да, она, – быстро подтвердил Эмиль. – Елки-палки, час назад с ней разговаривал. Какое у нее отчество? – Я не помню. Не посещаю ее уроки. Веселов тяжело выдохнул, пошлепав по-конски губами. Неожиданно он громко хлопнул в ладоши. – Татьяна Евгеньевна! Вспомнил, наконец. Учительница музыки. – Окна ее класса выходят в этот двор. У нее шел урок. Тан…тьяна… Эмиль споткнулся на слове и остановился. «Чуть не назвал Татьяну Таней. Опасно», – подумал он. – …Евгеньевна увидела, что происходит. Открыла окно и потребовала прекратить. Потом она выбралась на улицу. – Через окно? – Да. Она попыталась прорваться к Алексею, но мужчина сдерживал ее. У Татьяны не было шансов Евгеньевны. У Татьяны Евгеньевны. Что ж такое? – Не волнуйся. – Не было шансов. Мужчина этот – настоящий великан. Метра два роста, не меньше. Ян, играя скулами, направился к окну. – Тебя он уже отпустил? – не останавливался сыщик. – Он поставил меня на землю. Я попытался воздействовать на него физически. Толкался, пинался. Все было без толку. Как для слона дробина. Или даже песчинка. – Ну, понятно. – Все зашло слишком далеко: Алексей кряхтел и стонал, женщина вешала ему оплеухи, Татьяна Евгеньевна кричала. Вышли другие дети. Они тоже могли пострадать. В общем, нужно было что-то предпринять. – Так. – Я подумал, что если они с таким фанатизмом вступились за меня, то возможно, угроза моему здоровью их остановит. Это сработало. – Да уж. Верно сообразил, выходит. Молодец! И вовремя. Иначе неизвестно, чем бы все это закончилось для Алексея. М-да. Понятно. То есть они твои фанаты? – Другого объяснения у меня нет. – Прямо одержимы тобой, ходят по пятам. И все-таки, как ты думаешь, они следили за тобой или случайно оказались рядом? Эмиль пожал плечами. – Еще мне кажется странным, что поклонники классической музыки способны на такую жестокость. Как с цепи сорвались. – Ничего странного, – вмешался Ян. Веселов обернулся к нему. Учитель стоял у окна, прислонившись поясницей к подоконнику. Он сложил руки на груди и уставился в пол. – После двух мировых войн общество, к своему изумлению, обнаружило, что искусство, высокое искусство – а академическая музыка, безусловно, возглавит список этого наследия – не способно удержать людей от совершения самых ужасных зверств. В очередной раз возникли споры о назначении искусства. Теории прошлого основывались на том, что искусство призвано смягчать нравы и воспитывать в человеке гуманизм, и чем оно рафинированнее – тем эффективнее. Обо всем этом много писали. Возник парадокс, связанный с диссонансом привычных значений «высокого искусства», восходящих еще к Платону с Аристотелем – добро, красота и прочее, – и преступных побуждений личности, которым эти значения ничуть не мешают. Это сложная структура отношений искусства и реальности. Так что нет здесь ничего удивительного. – Ничего себе. Вы много об этом знаете. Пожалуй, вы меня убедили. Что там в чужой голове творится… |