Онлайн книга «Работа над ошибкой »
|
К Алене и Эмилю подошел Ян. У него в руках тоже были какие-то бумаги. – Мы играем сорок первыми, – сообщил педагог. – Сорок первыми? – уточнил Эмиль. – Это проблема? – Нет. Времянкин почесал затылок. – Хорошо. Как настроение? Волнуешься? – Все в порядке. А вы? – Я? – переспросил Ян и щелкнул гортанью. – Я тоже в порядке. Ну что ж, как я понял, через десять минут начало. Можно сходить в туалет или что-то еще, если надо. – Не надо. – А я, пожалуй, схожу… – напомнила о себе Алена. – Куплю воды, – немного подумав, добавила она. – Потом приходите сразу в Английский зал. Занимайте любое свободное место, – проинструктировал Ян. – А вы? – Мы будем ждать своей очереди здесь. Алена наклонилась к Эмилю и поцеловала брата в щеку. – Ты лучший! Люблю тебя! Ни пуха! – Спасибо, сестренка! Я тоже тебя люблю. – Не спасибо, а к черту. – Как скажешь. – Ну все, я пойду. Алена аккуратно стерла с щеки мальчика след от помады, выпрямилась и направилась к дверям. Эмиль и Ян провожали ее взглядами. Перед самым выходом она обернулась, улыбнулась и помахала брату рукой. Ян помахал ей в ответ и быстро переключился на своего подопечного. – Волнуешься? – Вы уже спрашивали. – Ну да. Ну да. – Не переживайте, все нормально. Чувствую себя хорошо. – Ну да. – Вас что-то беспокоит? – Сомневаюсь, говорить или нет… – Скажите. – В жюри Оливье Кассаветис. – Кто это? – Это, дорогой мой Аэмилиус, один из лучших исполнителей Равеля современности. Таких надо знать! Чуть ли не главный специалист по его творчеству. Вот так вот. – Ну и?.. – У нас первым номером идет Токката. Если сегодня ему не понравится твое исполнение, до завтрашнего тура можем и не добраться. Поменять, что ли, местами с Сергеем Васильевичем? – Думаю, нужно оставить все как есть. Мы специально составили программу так, чтобы поступательно раскрывать мои сильные стороны. На мой взгляд, это верная стратегия. – Ну да. Ну да. – Вы сказали Аэмилиус? – А да… Эмиль происходит от римского Аэмилиуса. Знаешь, что означает твое имя? – Соперник, кажется. Я не помню. Помню, что в юности не любил свое имя, но со временем привык. Сжился, ничего. – В юности? Это забавно. – Я сказал в юности? – Еще как сказал. – Мне часто кажется, что мне лет девяносто. Будто я уже родился стариком. У вас такое бывало? – Стариком? – Ян усмехнулся: – Ну, не знаю. Что именно ты чувствуешь? – Время. Как его мало. Боюсь потерять. Разве ребенок в моем возрасте не должен хладнокровно убивать его всякой ерундой? Некоторые, например, могут часами бросать камень в стену и радоваться при этом. – Ха. Я бы сейчас побросал камень в стену. Здорово, должно быть, снимает напряжение. Знаешь, все эти рассуждения о времени, безусловно, важны, но в результате ты просто делаешь то, что любишь, и не делаешь того, что не любишь. Это вопрос желания. Вот и все. А высокомерие – вещь прилипчивая, знаешь ли. Как и любой порок, оно заходит в дверь, а выходит в щелочку. Избавляйся от него, мой тебе совет. Ты только выиграешь. Серьезно. – Я высокомерный? Возможно, я неточно выразился, рассуждая о других, но я не осуждаю поведения этих… людей. Мне просто… жаль их. – Вот-вот. Похоже, это оно и есть. Но это не смертельно, с этим можно жить. Возникла небольшая пауза в разговоре. После Ян продолжил: – У твоего имени есть еще одно значение – усердный. Здесь, среди конкурсантов, тоже могут оказаться такие, как ты, те, кто ценит время. Приглядись: рвение привело их в эту гостиную. Как и тебя. Время от времени ты будешь сходиться с себе подобными в одной точке. Это неизбежно. У вас схожие стремления – ваши, как бы это сказать, интересы пересекаются. Вы конкуренты. Соперники. Карьера, успех и прочее. Чего обычно люди хотят? – Вы это не одобряете? – Что значит «не одобряете»? – Стремление к успеху и «прочее»? – Я же здесь. Зачем еще что-то говорить? Ян снова щелкнул гортанью. Опекуны конкурсантов постепенно покидали помещение, направляясь в Английский зал. К началу первого тура во Фламандской гостиной остались только дети и их педагоги. – Ладно. Ян достал из кармана платок и промокнул лысину. В гостиную вошла женщина и обратилась к присутствующим: – Уважаемые конкурсанты, мы начинаем. Прошу подойти к сцене первого участника. Это у нас – Царева Людмила. Из глубины гостиной вышла девочка лет десяти в голубом платье, с флейтой в руках. Она направилась к женщине, назвавшей ее имя. Следом за флейтисткой шла, по всей видимости, преподавательница девочки, вероятно для аккомпанемента. Женщина пропустила участницу и ее педагога к сцене и снова обратилась к присутствующим: – Фенхель Денис готовится. Со стула поднялся мальчик с трубой. – Вы следующий. Я вас отдельно приглашу. Прошу всех сохранять тишину. Удачи, ребята! Женщина улыбнулась и скрылась за дверью. В гостиной можно было слышать почти все, что происходило в Английском зале. Речь конферансье звучала неразборчиво, но по аплодисментам зрителей можно было догадываться, что происходит на сцене. Поначалу это были короткие по продолжительности, но частые хлопанья. – Представляют жюри, – негромко комментировал Ян. Он стоял, сложив руки на груди, смотрел в пол и внимательно слушал, что происходит в соседнем зале. Спустя пару минут воцарилась полная тишина. Она длилась ровно столько, сколько нужно конкурсанту, чтобы выйти на сцену и начать свое выступление. – Началось. Ян выдохнул. Заиграло фортепиано. Почти сразу вступила флейта. – Ресслер-Розетти. Концерт ре мажор для флейты с фортепиано, – с ходу определил Ян. Он вслушивался в исполнение, зажмурившись, потирая кончиками пальцев седые виски. В какой-то момент Ян сморщился и открыл глаза. Затем улыбнулся и окинул взглядом окружающих. Словно он что-то заметил и хотел убедиться, заметил ли это кто-то еще. – Что? – спросил Эмиль. – Ничего, ничего, – ответил Ян. И добавил шепотом: – Если и другие будут демонстрировать такой уровень, у нас приличные шансы на победу. |