Книга Клуб для джентльменов, страница 90 – Эндрю Холмс

Тут я мысленно прикусываю язык. Если по совести, то я явился цапнуть аванс за поддельное интервью — и этот аванс мне любезно дают в ожидании статьи, которую я теперь уже никогда не напишу. Поэтому они имели законное право запрятать окошко где-нибудь в сибирской тайге — даже и в этом случае мне не пристало бы жаловаться на отмороженные в дороге уши.

У окошка в подвале табличка: «Нажмите кнопку, чтобы вас обслужили».

Подходящая табличка для электрического стула.

Со второго звонка в окошке появляется немолодая девица с многоцветным стоящим чубом — как пестро раскрашенный шипастый хребет динозавра — и кольцами в носу, в губе, в брови, в ушах. Лет сколько-то назад, в эпоху панков, я бы назвал ее, с придыханием, прикольной телкой. Теперь же я вижу перед собой просто дуру с ирокезом, которая выглядит как дура с ирокезом и прозябает тут, потому что не нашла себе лучшей работы, чем сидеть в подвале и выдавать деньги придуркам вроде меня.

Когда-то она могла быть фанаткой «Системайтиса». Сидеть всегда в первом ряду и писать в трусики от счастья, когда на сцене выламывался ведущий гитарист. Теперь ее былое счастье — не вполне трезвое, с разбитой рожей и душой, жалкое подобие человека, — стоит перед ней и исступленно надеется получить незаслуженные деньги. Однако сердце девицы не трепещет от узнавания. Она реагирует на меня презрительно выдвинутой нижней губой. Той, в которой кольцо.

— Привет, — говорю я, рукой машинально прихорашивая мокрые от дождя волосы. Возможно, именно в этот момент где-то наверху сотрудница стучит к Грэхему и говорит с порога: «Вы читали интервью с Вегас? Странное оно какое-то… Я зашла с вами посоветоваться».

— Привет, — отвечает девица, глядя на меня коровьими глазами.

— Меня зовут Грейл Шарки. Пришел за наличными.

— Кто разрешил?

— Грэхем Стивенсон.

— У нас в бухгалтерии нет никакого Грэхема Стивенсона.

— Потому что он не в бухгалтерии работает.

— Значит, у вас нет разрешения получить наличными.

— Извините, Грэхем вроде как ваш начальник. Он вроде как редактор. Стало быть, он тут самый большой разрешитель.

Девица молча таращится на меня.

— Имя?

— Я же, мать твою, только что назвался!

Девица шипит:

— Что за хамские выражения! Я не позволю со мной говорить подобным образом!

Тут и я взвиваюсь:

— Ты мне тут не выёживайся! Тоже мне принцесса на горошине! Ты на себя в зеркало посмотри, графиня долбаная!

Окошко — бац! — и закрылось.

Стою дурак дураком и любуюсь на собственное отражение в стекле. Девица уселась на стул в самый-самый дальний угол комнаты — и на меня ноль внимания.

Попереминавшись с ноги на ногу и еще раз пригладив зачем-то волосы, я робко кричу:

— Эй, послушайте!

Она царственно молчит. Я будто любовник, которого в полночь голым выставили на лестничную площадку, и теперь он пытается восстановить мир — через почтовую щель в двери.

— Послушайте, извините меня, — кричу я. — Я не хотел хамить. Просто с языка сорвалось. Обещаю быть паинькой.

— Вали отсюда, — спокойно говорит девица из безопасного угла своей норы.

Уже первый час. Где-то наверху совершенно определенно какая-нибудь Сюзи или Мэри стучит к Грэхему: «Шеф, с этим интервью явно что-то не то…»

— Пожалуйста, — молю я, — ради всего святого… Я жутко извиняюсь, я готов язык себе откусить и выбросить на помойку…

— Вали отсюда, или я охрану вызову. И не думай, что я не скажу Грэхему, каких сволочей он мне сюда присылает!

Тут мой ошалелый взгляд падает на сумку с ноутбуком. Ему уже несколько лет, и он, на пару со мной, много чего повидал. В ломбарде за него дадут максимум двести пятьдесят наличными — да и то если у меня хватит времени дойти до ломбарда и сторговаться. Другой вариант действий: вышибить дверь кассы, трахнуть девицу чем-нибудь по голове и забрать все деньги.

— Эй, послушайте, — говорю я, — у меня тут хороший ноутбук. И знаете — я могу вам его подарить. Если вы дадите мне мой гонорар.

Девица молча смотрит на меня.

— Отличная машина, куплена только пару лет назад. «Макинтош». Разве это не классное предложение?

«Загонишь, дура, и накупишь себе наркоты», — думаю я.

Наверное, она думает примерно то же. Потому что на ее лице появляется многообещающая глубокомысленность.

— Ну-ка поднимите к окошку свою штуковину, — говорит она.

Я быстренько извлекаю небесно-голубой ноутбук из сумки и поднимаю его на обозрение.

— Мне больше нравится оранжевый, — тянет эта повсеместно окольцованная изуверка.

— Главное — не цвет, — указываю я. — Главное внутри. И он ваш. Просто дайте мне, что мне положено. А подарок примите в знак извинения.

Девица не двигается с места. Я держу ноутбук с рекламной улыбкой на роже. Лот номер сто сорок пять! Кто больше?

— Ну ладно, уговорили, — наконец роняет она, сидя прежним каменным истуканом. — Зовут?

— Шарки. Грейл.

Она возвращается к своему компьютеру и возносит лапищи над клавиатурой.

— Шарки — это имя?

— Нет, фамилия.

— Ясно.

Стук-стук. Стук-тук-тук…

— О’кей. Будут вам ваши денежки.

На стекле кассы мое отражение цветет счастливой улыбкой. Д-да!!! Я слышу упоительный звук — выдвигается ящичек кассы, и наманикюренные лапы, невидимо для меня, отсчитывают два десятка пятидесятифунтовых банкнот. О, расцеловал бы эти наманикюренные сосиски!

Девица с неуверенным видом протягивает мне конверт.

— Вы действительно Грейл Шарки?

— Разумеется!

Конверт дышит на меня ароматом хрустящих пятидесяток. Схватить и бежать. Неужели получится? «Шеф, с этим интервью явно что-то не то…»

Девица отдергивает конверт.

— А вы не обманете? — спрашивает она. — Деньги в обмен на ваш компьютер, так?

— Совершенно верно.

На лице девицы настороженное выражение. Словно она боится, что сейчас из-за стены выскочит команда скрытой камеры. «Накололи дурака на четыре кулака!»

— Компьютер сперва, — заявляет девица. — Потом конверт.

— Договорились.

Девица рассматривает синяки на моем лице.

— А ноутбук действительно ваш?

— Конечно. Чтоб мне сдохнуть, если вру.

— И он работает?

— Ну да!

— Зачем же вы хотите его отдать?