Онлайн книга «Три метра над небом. Трижды ты»
|
– Здесь и у входа я бы поставила вазы с каллами, а вот здесь, на полу, разместила бы большие букеты белых маргариток. И по краям алтаря – белые розы… Франческа и Джин кивают. Лаура уточняет: – На длинных стеблях. Обе улыбаются одновременно: – Да-да, разумеется. Мы с Габриэле слушаем, но гораздо спокойнее, он даже изрекает свою максиму: – Ничего не поделаешь, женщины без ума от свадеб, а мужчины к ним почти равнодушны. Я довольно весело киваю, хотя на секунду меня посещает странная мысль. Что значит: «Мужчины к ним почти равнодушны»? «Почти» – это как? Однако я нахожу благоразумным не углубляться в этот вопрос. Потом, с распростертыми объятиями и приветливо улыбаясь, подходит Манлио Петторини: волосы у него уже поредели, но он худощавый и сильный. – Габриэле! Как же я рад тебя видеть! Они искренне, крепко обнимаются. Те, кто смотрит на них со стороны, поневоле думает о том, что вместе они, наверное, пережили многие очень важные события. Габриэле показывает ему на Джин: – Вот, это моя дочь Джиневра. Ты ее помнишь, да? Манлио Петторини хлопает ладонью своей руки по ладони Габриэле. – Да как же мне ее не помнить? Боже мой, как же она выросла! – Моя жена Франческа… – Да, конечно. Как дела? – Спасибо, Манлио, хорошо, а у тебя? – Грех жаловаться. – А вот он – Стефано Манчини, жених. Услышав, как меня представляют, я чувствую себя нелепо, но все-таки улыбаюсь и протягиваю Манлио руку. Он сразу же ее берет и крепко пожимает. – Ого, да ты не представляешь, как тебе повезло… Знаешь, сколько людей тебе завидует? Когда эта девчушка приезжала к нам в Рошиоло, в деревню, нужно было видеть очередь, выстроившуюся перед ее домом. Она не могла выйти! – Да, я знаю. Это правда, мне повезло. Манлио Петторини смотрит на меня с довольным видом. – Ну и отлично! А теперь давайте! Быстро все за стол, а то мне ужасно хочется узнать, что вы об этом думаете. Джин берет меня под руку. – О, счастливчик, которому так повезло, будь рыцарем, проводи меня к столу. – Конечно, прекрасная селяночка из очереди перед домом… – Дурак. – И она слегка толкает меня локтем в бок. – Ой-ой-ой, – покорно говорю ей я. – Учти, что я такая селяночка, которая может и врезать. – Да знаю я, знаю, испытал на своей шкуре! Все мы располагаемся вокруг большого стола на свежем воздухе, под гигантским фиговым деревом с широкими листьями. Солнце отражается в озере, и из этого уголка села вид восхитительный. Петторини подробно объясняет нам все, что собирается делать. – Так вот, кухню я расположу там, сзади. – И он показывает туда, где заканчивается луг, то есть в противоположную сторону от церкви. – Зато столы мы поставим здесь, вокруг, под деревьями, чтобы нам было не так сыро. А наверху мы натянем тенты, все по той же самой причине, и укрепим светильники. Они будут соединены, и каждый стол будет освещен – но не слишком. Габриэле смотрит на него удовлетворенно. – Манлио хорошо знает, как делать свою работу. – Да ты шутишь, а? Я люблю мою работу. И наконец-то могу делать так, как хочу. А не так, как тогда, когда я устраивал ужины в Сенате, во дворце Мадама. Вы знаете, что там швейцары решали, что полагается подавать на стол в самые торжественные дни? Вы и понятия не имеете, как они к нам придирались при выборе вина! – И мы тоже будем придираться! – Габриэле стучит кулаком по столу, тоже прикидываясь требовательным. – Ну конечно! – И они оба смеются. Потом Петторини зовет официантов: – А ну, давайте, несите первое. Так вот: я приготовил их три, чтобы то, которое вам не понравится, мы отбраковали, хорошо? – Манлио, но нам нравится все, что ты делаешь… – Ну хорошо, тогда отбракуем то, что вам понравится чуть меньше! У меня уже было представление, как бы я это сделал, но я не могу решать все один. С другой стороны, это же вы платите. – Ну конечно! Но если решишь ты, и еще будет скидка, то тогда мы доверяем! И они снова смеются. Тем временем начинают приносить тарелки с первым. – Так вот: это спагетти «на гитаре» с трюфелями и грибами. А вот это равиоли с начинкой из овощей и рикотта на сливочном масле с шалфеем. А это – паккери из гречневой муки с вишнями, оливками и растительным маслом, настоянным на перце. – Мне они все кажутся восхитительными, – говорит Франческа. – Да, – кивает, улыбаясь, Джин. – Аромат исключительный. После этого одно за другим начинают приносить вкуснейшие блюда, заботливо и очень внимательно их подают молоденькие официанты. – Все они – выпускники школы гостиничного дела, – замечает Петторини. Потом подают на пробу разные вина и щербеты, чтобы усилить вкусовые ощущения, потом – вторые блюда и всевозможные закуски. – Тебе лучше есть немного, – советует мне Джин. – Придется попробовать еще кучу всего… – Но эта телятина под соусом из тунца просто обалденная. Произнося эти слова, я понимаю, почему мне она так нравится. Ее всегда готовила моя мать. Мамина телятина тоже была исключительной: мясо было невероятно хорошим, без единой жилки, всегда искусно нарезанным – как правило, тонко-тонко, – что делало его еще нежнее, под соусом, приготовленным из свежайших яиц и уксуса с щепоткой сахара: по крайней мере так мне казалось. Я понимал это из разговоров, которые вели на кухне женщины, обмениваясь секретами рецептов… Мы продолжаем есть, пока солнце окончательно заходит за озером, и вокруг нас зажигается несколько светильников. – Ну вот, будет примерно так. С белыми лампами около всех деревьев и, наоборот, с желто-оранжевыми – там, подальше… Чтобы еще больше создать атмосферу. Мне кажется очаровательным все, а этот последний совиньон, который нам дали попробовать, оказался холодным и безупречным, с нежнейшим фруктовым послевкусием. Потом подают землянику и малину с очень легкими домашними сливками и поливают их несколькими ложками горячего расплавленного шоколада. А потом приносят два торта-мороженого: один – с сабайоном, другой – с орехами. И, наконец, отличный кофе. – Вот, а потом, подальше, я бы поставил стол со спиртными и крепкими спиртными напитками, которые в такой чести на каждой свадьбе… Ох, непонятно, почему оно так, но вы, молодые, счастливее нас и потому должны и пить больше! Габриэле весело кивает: – Мы, по крайней мере, топили в вине наши горести, а не наше счастье! |