Книга Цель, страница 1 – Эль Кеннеди

***

«Блестящий образец того, какой глубокой может быть new adult литература при правильной подаче».

Рецензия на сайте ALL About Romance

***

Эль Кеннеди – автор многочисленных романов, которые не раз попадали в список бестселлеров по версии New York Times и становились выбором читателей журнала Romantic Times.

***

1

Сабрина

– Черт. Черт. Черт. Че-е-ерт. Где мои ключи?

Часы в узком коридоре говорят, что у меня есть пятьдесят две минуты, чтобы совершить поездку длительностью шестьдесят восемь минут, если я хочу попасть на вечеринку вовремя.

Я снова проверяю свою сумочку, но ключей там нет. Пробегаюсь по разным местам. Комод? Нет. Ванная? Я только что оттуда. Кухня? Может быть…

Я собираюсь развернуться, когда слышу позади металлическое позвякивание.

– Ты ищешь это?

Я поворачиваюсь и делаю шаг в гостиную, настолько маленькую, что пять предметов потрепанной мебели: два стола, два дивана – один двухместный, другой одноместный – и одно кресло – прижаты друг к другу как сардины в банке. Кусок плоти на диване машет моими ключами. В ответ на мой раздраженный вздох и презрительный взгляд он ухмыляется и запихивает их под прикрывающие задницу треники.

– Иди, возьми их.

Я удрученно провожу рукой по выпрямленным волосам, прежде чем начать атаку на отчима.

– Дай мне мои ключи, – требую я.

Рэй искоса смотрит в ответ.

– Проклятье, ты выглядишь сексуально сегодня. Ты превратилась в настоящую куколку, Рина. Нам с тобой стоит замутить.

Я игнорирую его жирную руку, падающую на промежность. Никогда не видела мужчину, настолько безнадежного, чтобы хвататься за собственное хозяйство. На его фоне Гомер Симпсон кажется джентльменом.

– Мы с тобой не созданы друг для друга. Так что не смотри на меня и не зови меня Риной. – Рэй – единственный человек, который называет меня так, и я, мать его, ненавижу это. – А теперь дай мне мои ключи.

– Я же сказал, подойди и возьми.

Стиснув зубы я сую руку под его жирную задницу и пытаюсь нащупать ключи. Этот мерзкий кусок дерьма Рэй хрипит и извивается, пока моя рука не натыкается на металл.

Я вытаскиваю ключи и направляюсь к двери.

– Да что тут такого? – глумится он за спиной. – Мы не родня, так что никаких проблем с инцестом.

Я останавливаюсь, не веря своим ушам, и трачу тридцать секунд своего драгоценного времени, чтобы сказать:

– Ты мой отчим. Женат на моей матери. И… – я подавляю приступ тошноты, – … спишь сейчас с бабушкой. Так что дело не в том, родня мы или нет, а в том, что ты – самый мерзкий человек на свете, и ты должен сидеть в тюрьме.

Его карие глаза темнеют.

– Следи за своим языком, девочка, или однажды вернешься домой, а дверь будет заперта.

Плевать.

– Я плачу треть ренты, – напоминаю я ему.

– Ну, может, тебе придется платить больше.

Он снова разворачивается к телевизору, а я трачу еще несколько ценных секунд, представляя, как бью его по голове сумочкой. Оно того стоит.

На кухне бабушка сидит за столом, курит сигарету и читает статьи журнала People.

– Ты это видела? – восклицает она. – Ким К. опять голая.

– Какая молодец. – Я хватаю свой пиджак со спинки стула и направляюсь к кухонной двери.

Я обнаружила, что дом безопаснее покидать через заднюю дверь. Обычно на ступенях узких городских домов нашей далеко не богатой улицы в далеко не богатом районе Бостона собирается уличная шпана. Кроме того, за домом располагается парковка.

– Слышала, Рейчел Беркович залетела, – замечает бабушка. – Ей стоило бы сделать аборт, но это противоречит их религии.

Я сильнее сжимаю зубы и поворачиваюсь к своей бабке. Как обычно, она одета в рваный халат и пушистые розовые тапки, но ее крашеные белые волосы идеально уложены, а на лице полный макияж, хотя она редко выходит из дома.

– Она еврейка, бабуль. Не думаю, что это против ее религии, но даже если и так, это ее выбор.

– Наверное, ей нужны дополнительные продовольственные талоны, – делает вывод бабушка, выпуская в мою сторону длинную струю дыма.

Дерьмо. Надеюсь, к тому времени, как доберусь до Гастингса, я не буду пахнуть как пепельница.

– Полагаю, это не та причина, по которой она хочет сохранить ребенка. – Положив одну руку на дверь, я беспокойно переминаюсь с ноги на ногу, ожидая паузы, чтобы попрощаться с бабушкой.

– Твоя мать думала сделать аборт, когда была беременна тобой.

Вот оно.

– Ладно, достаточно, – бормочу я. – Я еду в Гастингс. Буду поздно.

Она отрывается от журнала и, прищурившись, окидывает взглядом мою черную вязаную юбку, черный свитер с короткими рукавами и декольте и трехдюймовые каблуки. Я знаю, что она хочет сказать, еще до того, как бабуля открывает рот.

– Выглядишь вызывающе. Уезжаешь в этот свой модный колледж? У тебя занятия в субботу ночью?

– Это коктейльная вечеринка, – неохотно отвечаю я.

– О, коктейль-шмоктейль. Надеюсь, у тебя губы не треснут целовать там всех в задницу.

– Да, спасибо, бабуль. – Я открываю ключом заднюю дверь и заставляю себя добавить: – Люблю тебя.

– И я тебя, детка.

Она действительно любит меня, но иногда эта любовь такая испорченная, что я не знаю, то ли она мне вредит, то ли помогает.

Мне не удается доехать до маленького городка Гастингс ни за пятьдесят две, ни за шестьдесят восемь минут. Вместо этого я добираюсь туда полтора часа, потому что дороги просто ужасны. Еще пять минут уходит и на то, чтобы найти место для парковки, и к тому моменту, как я подхожу к дому профессора Гибсон, я натянута как струна… и чувствую себя на пределе.

– Здравствуйте, мистер Гибсон. Прошу прощения за опоздание, – говорю я очкарику в дверях.

Муж профессора Гибсон мягко улыбается мне.

– Не беспокойся об этом, Сабрина. Ужасная погода. Давай я заберу твою куртку. – Он протягивает руку и терпеливо ждет, пока я сражаюсь со своим шерстяным пиджаком.

Профессор Гибсон подходит, когда ее муж вешает мой дешевый пиджак среди дорогих вещей в гардеробе. Он выглядит там так же неуместно, как и я в этом доме. Я запихиваю подальше чувство неполноценности и широко улыбаюсь.

– Сабрина! – радостно восклицает профессор Гибсон. Ее присутствие заставляет меня собраться. – Рада, что ты добралась в целости и сохранности. Снег еще не пошел?