Онлайн книга «Молочные зубы»
|
Из-за книги, какой бы увлекательной она ни была, Сюзетта почувствовала себя одинокой, поэтому отложила ее и поудобнее устроилась в кровати, вторгнувшись и на половину мужа. Ханна уснула; Алекс по привычке помог ей принять ванну и уложил в постель. Теперь он работал наверху, и она понимала, что у нее нет никаких причин чувствовать себя брошенной: муж весь день развлекал девочку, дав ей возможность отдохнуть. Но она хотела близости. Крикнуть, рискуя разбудить Ханну, Сюзетта не могла, поэтому позвонила по телефону. – Эй, ты скоро закончишь? – Думаю, никогда. – Может, тебе уже пора ложиться? – Что это ты надумала? Она уловила в тоне Алекса игривые нотки, но не хотела его разочаровывать и сообщать, что ей просто хотелось поболтать. – Увидишь. Ее голос звучал сонно и ничуть не соблазнительно, но он пообещал, что сейчас придет. Сюзетта выключила лампу и отдала комнату во власть мягкого света ночника, стоявшего на прикроватном столике. Ей не составляло никакого труда представить, как муж в холодном сиянии компьютерного монитора сохраняет результаты работы в облачном хранилище. Ни порнографии, ни ссылок, позволявших ему поддерживать интерес к ней, в ноутбуке Алекса она не нашла, зато обнаружила сайт, где Ханна раздобыла фотографии покойников, – ханжеский феномен, хотя, надо признать, и патологически завораживающий. Просмотрев историю браузера, Сюзетта испытала скорее облегчение, нежели чувство вины, лишь удостоверившись в том, что знала и так. Глупо, что она заподозрила мужа, пусть даже на миг, и переложила на него вину за козни Ханны. Алекс не был извращенцем, и Ханна наверняка обрушила бы на него свой гнев, если бы он ее каким-то образом обидел. Но ее все еще тревожило то, как избирательно дочь подошла к процессу выбора фотографий. На многих сайтах были дети, от младенцев до подростков, еще на нескольких – мужчины. Однако Ханну заинтересовали лишь покойницы в возрасте около тридцати пяти лет. Сюзетта вспомнила о гневе, порой охватывавшем ее, когда она подростком лежала по ночам без сна и мучилась от боли в животе. Иногда она представляла, как прокрадывается в спальню матери и вонзает в ее спящее сердце нож. Неужели и Ханну преследуют такие фантазии? Иногда Сюзетта боялась, что девочка прочтет ее мысли; сожаления, которые она старательно в себе подавляла; надежду на то, что любовь затмит ее прохладные чувства (если бы только Ханна вела себя с ней приветливее!); отчаянное желание освободить больше времени и личного пространства. Минуту спустя на лестнице послышались шаги Алекса. Он старался идти тихо, но ступеньки все равно скрипели под ним. Войдя в комнату, он сорвал с себя футболку и швырнул ее на пол. Потом закрыл за собой дверь и бросился на кровать рядом с ней. – Hej, älskling. – Hej. Она прижалась к нему и несколько раз провела пальцами по спине, выписывая причудливый рисунок. – Мне тебя не хватало. – Ой, как приятно. Тебе лучше? – Честно говоря, нет. – И в чем, по-твоему, дело? Думаешь, это из-за операции? Он поднялся на локте и посмотрел на нее. – Не знаю. Может, я что-нибудь съела? В конце следующей недели, перед приемом доктора Стефански, сдам анализ крови. Но это не должно быть воспаление. – У нас столько всего произошло. Я имею в виду Ханну. – Может быть, из-за этого. Мне пришлось немного понервничать. – В котором часу у нее консультация в понедельник? – В четыре. Мы пойдем туда сразу же после школы. – Хочешь, я тоже подъеду? – В самом деле? Его предложение удивило Сюзетту. Водить Ханну – к врачу, стоматологу, парикмахеру, в школу – входило только в ее обязанности. – Я смогу пораньше освободиться и в половине пятого подъеду. – Если хочешь, конечно, подъезжай. Он заправил ей за ухо прядь волос. – Может, эта Беатрис… – Беатрикс. Доктор Ямамото. – Может, ей захочется поговорить и с нами обоими? Сюзетта не была уверена, хорошо ли это, если доктор Ямамото услышит от них описание двух совсем разных детей. В глубине души она ни с кем не желала делить Беатрикс. Алекс даже не знал о последнем происшествии: Сюзетта рассказала о нем только доктору Ямамото. И ей оставалось только гадать, сколько времени та проведет с Ханной наедине. – Не знаешь, что ответить? – спросил Алекс без намека на осуждение в голосе. – Честно говоря, понятия не имею, захочет ли она говорить и со мной, и с тобой. По телефону мы этот вопрос не обсуждали. Но я уверена, что рано или поздно это случится. – А ты хочешь, чтобы я приехал? Не желая ему отказывать, Сюзетта ответила «да». Она пыталась выказывать мужу больше благодарности, чем в действительности испытывала. Минуту они просто мечтательно смотрели друг другу в глаза. Он нежно прикусил ей губу. Она не сопротивлялась, но поддерживать флирт не стала. – Устала? – спросил он. – Ты скучаешь по тем временам, когда мы с тобой без конца болтали обо всем на свете? – Конечно. Иногда. Но жизнь движется вперед. – А мы движемся вперед? – Разумеется. Как семья. – Но теперь мы говорим и думаем только о Ханне. А что насчет нас – тебя и меня? Мы продвинулись вперед? – Сейчас все по-другому. На нас теперь лежит бóльшая ответственность. – Я не чувствую в своей жизни личного прогресса, – сказала она. – Покатилась вниз по крутому склону и никак не могу освободиться. Алекс, и без того грустный из-за ее слов, совсем поник. – Ты хорошая… мать, жена и партнер… Но я понимаю, что тебе хочется большего. – Да, хочется… Она откинулась на спину, уставилась в потолок и попыталась справиться со своими чувствами, облечь эмоции в слова. – Чем бы ты хотела заниматься? – Не знаю. В том-то и дело. Это… бесцельное чувство. – Ханна пойдет в школу. Если хочешь, я с удовольствием придумаю нам больше совместных проектов. Он осторожно придвинулся к ней, но она не была готова к более интимному общению. То, что ему казалось таким простым решением, лишь усугубляло ее смутную неуверенность. – Просто я помню, как любила свою работу и сотрудничала с тобой до рождения Ханны… Мои мысли без конца занимал какой-нибудь проект. Сам знаешь, какая я ответственная: не могла успокоиться, пока все не закончу. Тогда я не хотела думать, что не смогу ничего делать из-за болезни. Но теперь стала старше и не понимаю, должна ли соблюдать осторожность или послать ее ко всем чертям. Вероятно, я стала трусихой. Сейчас мне слишком хорошо известно, как плохо все может быть. |