Онлайн книга «Молочные зубы»
|
– Ханна пытается меня убить! – перебила Сюзетта мужа. Они остановились в нерешительности на пороге кабинета. Супруги переглянулись, на их лицах отразилось одно и то же выражение обреченного смирения. – В прошлый раз, во время вашего первого визита, мы провели вместе совсем немного времени, – сказала Беатрикс, – но я все же обратила внимание на черствость и бесстрастность Ханны. – И что это значит? – спросил Алекс. – Думаю, сегодня мне лучше сначала поговорить с ней, может, удастся выяснить что-то еще. ХАННА Беатрикс пообещала, что сейчас вернется, что ей нужно просто опустить штору в соседней комнате, чтобы им никто не мешал. Ханна нашла пазл, на котором был изображен дворец, совсем как настоящий, и разложила на столе детали. Мгновение спустя вернулась Беатрикс и закрыла за собой дверь. – Рада тебя видеть. У Беатрикс был приятный – мед и маргаритки – голос. Она подошла к столику на колесиках у стены, взяла из пластмассовой коробки лист бумаги и села рядом с девочкой на маленький стульчик. – У тебя будет куча времени поиграть в этот пазл, пока я буду говорить с мамой и папой. Как думаешь, мы с тобой могли бы в течение нескольких минут заняться чем-нибудь вместе? Ханне понравилось, что она воспользовалась словом «вместе». Благодаря милым манерам Беатрикс девочке казалось, что она ее слушает и понимает, не задавая глупых вопросов и не показывая никаких карточек. Она напоминала девочке героиню одной из книг, которая когда-то ей понравилась, – бабушку мира и всех созданных природой существ. Иногда старушка в книге уподоблялась крестной матери в облике улыбчивой феи с ямочками на щеках, а порой – океанским волнам или дереву с приветливо раскинувшимися ветвями. Она все знала и во всем видела добро. В присутствии Беатрикс грудь Ханны будто наполнялась какими-то волшебными пузырьками, поэтому она кивнула и отодвинула от себя коробку с пазлом. – Ты, похоже, повредила руку. Теперь тебе лучше? Ханна кивнула. Сейчас у нее и в мыслях не было возлагать вину за это на папу. В тот момент он был лишь куклой, которую дергала за ниточки мама. – Думаю, минувшие выходные для всех вас стали напряженными. Энергичный кивок. – Надеюсь, все было не так страшно? Ханна чуть склонила голову набок, покачала ею из стороны в сторону и закатила глаза. Беатрикс улыбнулась, вслед за ней улыбнулась и Ханна, потому что это нравилось Беатрикс. – Ты слишком храбрая, чтобы бояться? Размашистый энергичный кивок головой. – Я так и думала. Беатрикс разложила на столе несколько листов плотной бумаги разных цветов и с негромким щелчком открыла пластиковую коробку с карандашами и мелками. – Я вот что подумала… Может, ты мне что-нибудь нарисуешь? Скажем, мамин портрет? Ханна озадаченно наморщила личико и показала на соседнюю комнату. – Да, понимаю, она совсем рядом, и ты думаешь, что я и так знаю, как она выглядит, правильно? Ханна кивнула. Беатрикс была удивительно умна. – Но понимаешь, все люди видят по-разному: одни – одно, другие – другое. Мне хочется понять, какой ты видишь маму. Вот так, очень и очень умно. Беатрикс поняла, что мама всегда носит маску, и решила выяснить, что под ней. Ханна схватила лист красной бумаги и черный мелок. Несмотря на мамин полезный урок, люди у нее по-прежнему не получались, поэтому она ограничилась одним лишь лицом. Большая круглая голова. Маленькие, злые глазки. Звериный рык. Некоторые зубы торчат наружу. Затем, чтобы у Беатрикс не осталось никаких сомнений, она добавила треугольную широкополую шляпу и грубо ее заштриховала. После чего повернула рисунок, чтобы доктор могла видеть его нормально, а не вверх ногами. – Это что, шляпка ведьмы? – спросила та. Да, да и еще раз да. – Твоя мама – ведьма? В самое яблочко! – Понятно… Она говорила мне о Мари-Анн… Кажется, эта Мари-Анн была ведьмой? Кивок головой. – Она тебе помогала? Да. Но… Ханна постучала черным мелком по шляпке мамы, потом еще и еще. – Но мама тоже ведьма? Ханна вытаращила и округлила глаза, потом медленно кивнула, чтобы Беатрикс осознала всю серьезность положения. – А мама – страшная ведьма? Что да, то да. Ханна взяла карандаш и махнула им, словно волшебной палочкой, пытаясь показать Беатрикс, как мама накладывает заклятия. Сделала злое, болезненное, изможденное лицо и взмахнула карандашом-палочкой. – Это волшебная палочка? Мама насылает проклятия? Вместо ответа Ханна схватила еще один лист бумаги – на этот раз светло-голубой – и с помощью синего мелка попыталась изобразить папу. Чтобы Беатрикс его узнала, приделала ему длинные ноги и кое-как изобразила бородку. – Это папа? Кивок головой. Ханна показала на мамин портрет, взмахнула карандашом-палочкой и ткнула им в рисунок папы. – Мама наслала проклятие на папу? Да! – О боже, это ведь очень серьезно. Зачем маме это надо? Ханна взяла красный мелок и нарисовала посреди папиной груди кривобокое сердце. Потом приложила ладони к собственной груди, одну поверх другой. Ткнула пальцем в нарисованное папино сердце, потом в настоящее свое. – Папа тебя очень любит. Ханна показала на свое сердце, затем на его. – И ты тоже его любишь. Решительный кивок. – Должна сказать, Ханна, что ты молодец: прекрасно выражаешь свои мысли. Широкая, до самых ушей, улыбка. Объяснить следующую часть было чуть сложнее. Ханна изобразила их с папой взаимную любовь, несколько раз показав то на его сердце, то на свое. Затем с недовольством и злостью схватила мамину палочку и взмахнула ею, словно мечом, разрубая соединявшие их с папой узы. Беатрикс нахмурилась. Ханна махнула еще раз, чтобы ее наконец поняли. – Думаешь, мама хочет, чтобы папа перестал тебя любить? От облегчения у Ханны обмякло все тело. Она возбужденно вскочила и чмокнула Беатрикс в щечку. – Приятно, когда тебя понимают, да? Ага, еще как. – Знаю, пока ты еще не готова, но в один прекрасный день, когда тебе удастся преодолеть трудности, многое станет легче. Понимаешь, заговорить и начать общаться с окружающими нелегко, но когда ты это сделаешь, реакция и понимание с их стороны станут тебе наградой и принесут много радости. Ханна пожала плечами, не в состоянии до конца представить себя болтающей и несущей всякий вздор, как остальные. Ее все еще пугало, что самые главные слова будут слетать с ее губ мертвыми жучками и несусветной чушью, которая не принесет ей ничего, кроме осуждающих взглядов. Она подогнула под себя ногу и опять села. |