Книга Метро 2035: Эмбрион. Начало, страница 17 – Юрий Мори

Так бывает.

Кат знал, что люди не совсем правы. Первые годы действительно было невозможно жить здесь, наверху. И те, кто не спрятался, убедились в этом на всю катушку. Вместе с ядерным оружием была применена какая-то биологическая дрянь, за неимением других слов названная белой чумой. Она косила выживших до лютой зимы шестнадцатого года, когда бактерии (или это был вирус? кто бы знал…) вымерзли. Люди болели и после, но гораздо реже. Да и людей здесь, наверху, считай не осталось.

Кстати, говоря: а эти тогда кто?

Навстречу сталкеру шла группа совсем уж чудных – даже по меркам этого сломавшегося мира – людей. Человек шесть. А, нет, вон седьмой догоняет.

Кат быстро прокачал в голове их одежду. Не военные: ни формы, ни оружия. Не викинги, понятное дело – опять же без оружия, нет рогатых шлемов, ленточек на руках, браслетов, перстней и прочей мишуры, до которой падки последователи Рагнара. И не коллеги-сталкеры – ни один из них не выйдет на поверхность без оружия и объемного рюкзака для возможной добычи.

Вот это отсутствие хотя бы завалящего ножа на поясе больше всего сбивало с толка.

Люди были одеты в одинаковые серые рубахи почти до щиколоток, без рукавов, но с капюшонами. Больше напоминают натянутые на головы мешки. На плече у первого висела – вспоминается книжное слово – котомка. Да, небольшой мешок на веревке. Туда оружие тоже не спрятать, маловат.

Странные здесь люди появились за тот год, пока Кат отсутствовал. Очень странные. То ли слишком храбрые, то ли вовсе сумасшедшие.

– Здравствуй, брат! – не обращая внимания на настороженно поднятый автомат, сказал тот, что с котомкой. Он остановился метрах в двух, остальные подошли и встали у него за спиной. Высокий, с длинными волосами, аккуратно расчесанными на пробор и перехваченными веревкой, предводитель был похож на библейского пророка. Сейчас ударит посохом и скажет Слово Творца, и расступятся волны, и поведет он народ свой…

Впрочем, у него и посоха нет.

– Добрый день, – нейтрально отозвался Кат. В братья неведомо к кому он записываться не спешил.

– Веришь ли ты в Черноцвета? – степенно спросил пророк.

Ага. Очередные сектанты. У викингов – пантеон страшноватых германских богов, на «Бульваре Победы» – алтари Мертвого Бога; торговые форпосты поклоняются деньгам, как бы те не выглядели, а эти в цветок веруют. Черный. Логично, в принципе. Кат вот в святую силу движения отработанных пороховых газов уверовал еще в детстве, и то ничего.

– Затрудняюсь сказать, – ответил Кат. – Впервые о нем слышу, простите уж.

Верующие за спиной пророка дружно зашептали что-то. Судя по всему, молитву.

Предводитель вскинул руку:

– Тише! Наш новый брат еще не постиг истину, не сбивайте его. Дорога к свету должна состоять из постепенных шагов. Поможем ему сделать первый.

Кат прикидывал, как от них отделаться без стрельбы очередями. И не за что наказывать безобидных психов, и патроны нынче дороги. После того как он отстреливался по дороге, осталось штук двадцать. Дефицитная вещь, надо срочно пополнить запас.

– Я сейчас спешу, уважаемые, – примирительно сказал он. – Давайте поможем мне в другой раз.

– Раз мы тебя встретили, время настало, – важно сказал пророк. – У тебя нет другого пути, как выслушать и уверовать.

Кат был против, другой путь очевиден: быстрее попасть в свой центральный схрон. Только вот идти здесь километров пять.

– Я чувствую в тебе внутреннюю силу, – не отставал предводитель. Остальные продолжали молиться, но уже шепотом.

– И я ее чувствую. Но мне сейчас реально некогда, пацаны! – Кат повернулся и пошел своей дорогой, не обращая внимания на тут же тронувшийся за ним караван.

Предводитель шагал за сталкером, выдерживая ту же пару метров дистанции, и размеренно вещал. Сперва Кат прислушивался к длинным пассажам о Великом Лесе, ставшим единым целым. О живущих в мире и гармонии зверях и птицах. О Вечном Цветке, объединившем всех для их же блага. Потом перестал слушать и переключился на ждущие впереди неприятности.

Пока все было чисто. Такой странной колонной они миновали кольцо памятника Славы, оставили позади перекресток Московского проспекта и Беговой. Дальше Кат свернул налево и привычной дорогой начал пробираться в центр. Все семеро оказались отменными ходоками. По крайней мере от сталкера они не отставали ни на шаг, причем пророк вещал, не умолкая. Однажды они спели какой-то гимн Лесу, из которого Кат понял, что толкового поэта-песенника среди них нет.

Миновали разрушенную еще сто лет назад ротонду, прошли прямо, почти до моста над Центральным парком и повернули вправо. Все тем же коллективом. Как от них избавиться, Кат не знал и надеялся, что отстанут сами. Надежда, как говорили предки, умирает последней. А братья шли и шли, не обгоняя сталкера, но и не отставая. Дорога вывела к бывшему пединституту, когда Кат не выдержал.

– Я все понял, мужики! – Остановившись, он повернулся к предводителю. – Не верю я в ваш черноцвет, кем бы он ни был. Идите на хрен своей дорогой!

– Он оскорбил священный Черноцвет! – пискнул кто-то из братьев.

– Не оскорбил, – поправил его пророк. – Это он по незнанию. Наш новый брат! Преломи с меньшим из нас хлеб. И выслушай мою последнюю проповедь. Я не могу отпустить человека силы, не накормив и не попытавшись дать ему веру.

Кат задумался. Конечно, воспитатели на Базе схватились бы за голову: брать еду у незнакомцев?! Провокация. Отрава. Но им хорошо рассуждать, а в его сумке жратвы нет. При этом поесть было бы недурно, пусть они там плетут, что хотят. А потом уже отогнать серых чудаков подальше. Добром не поймут – шмальнуть одиночными поверх голов, разбегутся. Куда они денутся. Да и ни малейшей опасности он в этих чокнутых не чувствовал.

– Ты прав, служитель культа. Потрескать во благости не откажусь.

Они расположились на низкой, по пояс, каменной ограде вокруг здания бывшего института. Предводитель важно достал небольшой самодельный хлебец, разломил его и вручил половину Кату, а вторую – одному из братьев. Тот принял дар с фанатичным огнем в глазах, откусил маленький кусочек и стал тщательно, как это делают беззубые, пережевывать корку.

Сталкер не постеснялся уговорить свою половину за три укуса. Хлеб был пресный, слегка подгорелый и почему-то отдавал лекарствами. Из какого дерьма они его лепят, хотелось бы знать. Впрочем, лучше не стоит.

Предводитель сидел перед ним и продолжал многословную, но крайне мутную историю о родстве человека с живой природой. Стоявший рядом последователь продолжал откусывать от мякиша – корку он совершенно по-крысиному уже обгрыз – кусочки.

Кат вдруг почувствовал, что картинка перед ним немного плывет. Вот перед ним один пророк, а вот уже два. И оба что-то говорят. Вот снова один, но еле шепчет. У здания поодаль начали сливаться колонны, словно пединститут решил обзавестись одной сплошной стеной. Времена сейчас сложные, без стены никуда.