Книга Метро 2035: Эмбрион. Начало, страница 21 – Юрий Мори

«…ад…ад…»

– Колобок из убежища «Площадь Ленина». Центровой пацан, сын смотрителя, кстати. Элита и золотая молодежь. Перед поимкой сожрал мать…

Упомянутый начальником снова завопил. Потом сжался в меховой шар и с размаху ударился в решетку всем телом. Отлетел назад. Развернулся, оказавшись сплошь заросшим густым длинным волосом невысоким парнем с одинаково длинными, как у обезьян, пальцами на руках и ногах. Лицо у него, словно в насмешку, было совершенно человеческим – не покрытым шерстью, с правильными чертами. Только искаженным злостью и какой-то внутренней болью.

– Родители его назвали Феликсом. В честь деда. – Полковник отвернулся от клетки. – Только, боюсь, колобок об этом никогда не узнает.

– Как же вы с ними обращаетесь? – потрясенно спросил Кат.

– Хорошо обращаемся. В меру сил. Нифльхейм нас снабжает едой с запасом, – ответил Фомин. На лице у него застыло страдание.

– Да нет, я имею в виду… К клеткам же не подойти?

– А, вы об этом… Клетки в глубину двойные. Вот пульт, – указал рукой полковник на огромный щит с переключателями и лампочками, вмурованный в стену. – Изолятор планировался как тюрьма. Когда-то. На всякий случай. Но мы обходимся карцером, а это место отдали под мутантов. Номер клетки, рычаги в трех позициях – открыть, закрыть и сдвинуть решетку на пациента. Помогает для самых буйных. Они в ограниченном пространстве затихают. Для кормления или очистки поднимаем внутреннюю решетку, сдвигаем внешними прутьями пациента в его вторую камеру. Есть общий рычаг открытия клеток, вон, под стеклом. Но я даже не могу придумать причину им воспользоваться.

– А если болеют? Да и сюда их как…

– Транквилизаторы. Здесь есть оружейный шкаф с пневматикой и запас лекарств.

– Гуманнее их было бы усыпить…

Фомин резко повернулся к Кату. Сталкер подумал было, что ударит, но нет. Обошлось. Ми-но-ва-ло…

– Это – люди! Что бы вы ни думали, Волков, это люди. Наши люди. Сограждане! Я клятву давал их защищать.

– От кого этих… защищать? Это же звери.

– Люди! – Полковник шел вдоль ряда клеток, не заходя за прочерченную по бетону жирную красную линию. – Все они люди.

Он остановился возле одной из крайних клеток. В ней было тихо. Тихо, но не пусто: на полу извивался лишенный конечностей урод. Неприятно голое тело билось и перемещалось по бетону с каким-то змеиным шорохом, почти беззвучно, но быстро. Слишком большая для такого туловища голова приподнялась и посмотрела на подошедших узкими, до висков, глазами. Мутант громко щелкнул зубами, сжав челюсти. Кат присмотрелся. Ему показалось, что взгляд урода напоминает прищур самого Фомина, но уточнять что-либо не решился. Да нет, показалось… Впрочем, так ли это и важно.

Полковник вздохнул и развернулся к выходу:

– Я распоряжусь выдать вам спиртное. Грамм триста, не больше. Стресс снять хватит, а напиваться не время.

Сталкер шел молча. Двухголовые, огромные, заросшие чешуей, лысые, лохматые и обнаженные, но с высунутыми до груди языками. Пародии на женщин, больше похожие на актрис довоенных фильмов ужасов. Человек, стоящий ногами в кадке для цветов, шевелил руками, будто пытался всплыть из глубины. Присмотревшись, Кат понял, что это не кадка. Так срослись и покрылись наплывами грубой кожи ступни. В одной из клеток лежало на полу маленькое, как у пятилетнего ребенка, тело, от которого во все стороны были раскинуты змеящиеся отростки. Явно больше, чем четыре положенных конечности. Головы видно не было, а ряд глаз точками поглядывал с груди урода.

Сверху открылась дверь, по ступенькам загрохотали сапоги.

– Время кормежки, – сказал Фомин. – Наряд с кастрюлями.

Мимо них протопали двое бойцов в замызганных белых фартуках. Они волокли здоровенную алюминиевую посудину с надписью красной потекшей краской «ИЗОЛЯТОР». Кату показалось, что написано кровью, что, конечно, было не так. Просто атмосфера располагает.

Спустились еще двое солдат, один с повязкой «Дежурный». Он подошел к пульту, начал дергать и крутить рычажки. В клетках усилился вой и грохот. Остальные бойцы, подождав, пока решетки оттеснят питомцев во вторые части их апартаментов, стали привычно подносить кастрюли к распахнутым чревам клеток и забрасывать внутрь половниками куски неясного месива. Запахло мясом, вареными овощами и почему-то хлоркой.

– Пойдемте, Волков, – сказал полковник. – Пусть едят.

Наверх поднялись в молчании. Голова у Ката трещала, надо срочно или таблетку, или выпить. Тем более что начальник расщедрился на угощение.

– Я распорядился вас расконвоировать. Спать можете в том же кабинете, там теперь не заперто. Дорогу найдете?

Сталкер с трудом кивнул гудящей головой. Болело так, что даже подташнивало.

– Завтра поговорим. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы.

Фомин вывел Ката из медблока и махнул рукой в сторону столовой:

– Не забыли, где кормят, за три года? Вот и отлично. До завтра.

В столовой было пустовато. Кат помнил, как их заводили целым классом, да еще обычно рядом сидели сменившиеся дежурные с постов, офицеры, постоянно терлись какие-то гражданские из числа механиков гидрогенераторов. Сейчас было не так. Человек пять на все помещение, да выглядывающий из двери кухни повар в смешном колпаке.

– Скажите, это вы – Волков? – крикнул кухарь.

– Что-то вроде, – ответил сталкер.

– Для вас оставлен обед и спиртное. Сейчас принесу!

Неси, дорогой, неси. Настроение после всех этих разговоров и похода в зоопарк как раз нажраться. В слюни. Чтобы завтра полковник беседовал с огнедышащим телом без признаков разума.

Обед даже по меркам Базы был шикарный. Первое с куском мяса, не умещавшимся под слоем наваристого супа, торчащим, как остров посередине миски. На второе – тоже мясо, но уже жареное, с рисом в качестве гарнира, украшенное листками салата. Вкуснейший чай, не в пример дровам, которые заваривают по всем убежищам. Настоящий. С ароматом. Плюс обещанный полковником графинчик чего-то прозрачного, с плавающей внутри веточкой неведомого растения. И рюмка, хрустальная, на тонкой ножке, искрящаяся в лучах ламп.

Вот с графина Кат и начал, нечего здесь выбирать. Махнул рюмку, закусил парой ложек раскаленного супа, аж слезы выступили. Прислушался к себе. Внутри было хорошо. Голова, словно раскаявшись в своих попытках расколоться по швам, приутихла. Вниз по пищеводу медленно текла волна тепла, возглавляемая тонким острием настойки.

– Пока я в разуме, скажи: еще нальешь? – крикнул он повару.

Один из степенно евших военных даже обернулся на громкий вопрос. Кушай, кушай, дядя. Не о тебе речь. Пока что.

– Фомин сказал – триста грамм, – неопределенно ответил работник ножа и сковородок. Пожал плечами и снова спрятался. Как та кукушка в часах.