Онлайн книга «Одесский листок сообщает »
|
Совершив акробатический прыжок через порог чайной, Лыков разбередил зажившие было связки. Он снова носил руку на бинтах. Зато Азвестопуло выздоровел и теперь обходился без палки. Алексей Николаевич получил письмо с кишиневским штемпелем. Эфраим Нехелес писал, что вынужден спасаться бегством. Заключил послание он так: «Найдите быстрее этого пса в образе человека! Иначе мне нельзя будет вернуться в Одессу. А жизнь без Одессы – не жизнь!» Глава 13
Добрый христианин К Лыкову в номер пришел озабоченный штабс-капитан Продан. – Алексей Николаевич, непредвиденное обстоятельство. Я только что встретил одного человека в обувном магазине Кукуричкина. – И что с того? – Его зовут Владимир Александрович Никонов, он прокурор Нижегородского окружного суда. Мы с ним дознавали дело об убийстве кадета Аракчеевского корпуса в летних лагерях. И вдруг Никонов здесь, в Одессе… Хотел кинуться ко мне с объятьями, я жестом предупредил: тихо, молчи! Он человек сообразительный, прошел мимо. Но надобно ему объяснить. Выручайте. А то опять встретимся, и что тогда? Я ведь в городе по мобилизационным делам, а не по шпионским. – Понял, сделаем. В адресном столе сообщили, что статский советник Никонов остановился в гостинице «Франция» на Дерибасовской. Приехал из Нижнего Новгорода на грязи. Днем, когда прокурор отправился на прогулку, к нему подошел Азвестопуло с газетой в руке. Ткнул пальцем в страницу и тихо сказал: – Добрый день, Владимир Александрович. Игорь Алексеевич Продан извиняется за ту встречу в магазине. – А вы кто? – Тоже секретный человек. Если увидите Продана, пожалуйста, делайте вид, что не знакомы с ним. Так надо. Статский советник сообразил мгновенно. Он демонстративно уткнулся в объявление в поданной ему газете, а сам сказал с легкой насмешкой: – Финти-фанты, кремлевские куранты… Все понял. Игорю Алексеевичу привет. Два господина вежливо приподняли шляпы и разошлись. Только разобрались с прокурором, как случилось новое событие. Сергей сидел в дежурной комнате сыскного отделения и, говоря одесским языком, телефонил. Он обзванивал участки и запрашивал сведения о происшествиях. Лыков в кабинетике Черкасова играл с ним в шашки. Было тихое приятное утро. Вдруг Андрей Яковлевич спросил командированного: – А помните немца, что торговал запрещенными лотерейными билетами? – Обер-ефрейтора? Кличка Белокурый? – Да, Вернера Гереке. – Помню, и что? – Он на связи у Жука. Вчера сообщил любопытную новость. Получен приказ от германского вице-консула: отобрать к первому июня шесть лучших стрелков. – Первое июня завтра. – Я помню. Вот скажите мне, Алексей Николаич, зачем немчуре в нашем мирном городе лучшие стрелки? Лыков задумался: – Полагаете, на меня объявили охоту? – Допускаю. – Но как вы себе это представляете? Шесть человек придут с ружьями на плече в Одессу? Их задержит первый же городовой. – Да они уже здесь, – настаивал главный городской сыщик. – Прописаны как обыватели. Гереке вон поселился на Раскидайловской улице. Его вызовут, вручат винтовку и дадут приказание. Только он уже не успеет сообщить нам какое. – Пугаете вы меня, Андрей Яковлевич. – Ничуть. Последнее покушение показало что? А то, что Балуца перешел под германскую руку. Думаю, это он стрелял в вас из авто. А за рулем сидел немецкий шофер. То-то мы никого не нашли, у всех алиби – колбасники своих не выдают. Разговор начал надоедать Лыкову, и он сменил тему. Понятно, что одесситы спят и видят, как бы быстрее спровадить командированного домой. Вон уже и германские стрелки в ход пошли… Дверь открылась, и в кабинет заглянул Азвестопуло: – Алексей Николаевич, вам письмо принесли. – Кто? – Курьер. – Давай сюда. Сыщик принял пакет, осмотрел. Тонкий конверт – видать, внутри совсем короткая записка. Помета: «Кс [78] Лыкову лично в руки». Обратного адреса нет. Он согнул конверт пополам, сунул в карман и продолжил игру. Что-то подсказало питерцу, что вскрыть письмо лучше без свидетелей. Только через час он смог это сделать. К тому времени Лыков с Азвестопуло сидели на веранде все той же кофейни в огромном доходном доме Либмана. Алексей Николаевич распечатал письмо, вынул куцый листок и прочитал: – «Ваш враг прячется на Сухом лимане в доме Оренгезе. Поторопитесь. Добрый христианин». Сергей выслушал, отобрал у шефа конверт с запиской и внимательно осмотрел их. – Никаких подсказок не оставил. А еще добрый. – Что такое Сухой лиман? – нетерпеливо спросил коллежский советник. – Его еще называют Клейн-Либентальским. Самый дальний и самый мелкий из пригородных лиманов. Поэтому концентрация соли там всех ниже, зато вода нагревается быстрее, чем в других. – А что за дом Оренгезе? – Понятия не имею, – пожал плечами грек. – Надо ехать, смотреть. Но… – Что? Говори. Сергей помялся и сказал: – Считаю анонимку правдоподобной. Балуца попросил убежища у немцев. А там как раз они и обосновались. На одном берегу лимана поселок Клейн-Либенталь, откуда, кстати, родом бывшая жена капитана Двоеглазова. Три тысячи жителей, большое селение! А на другом берегу колония Александровка, иначе Арнаутское. Там семьсот человек проживает. Есть где спрятаться. – Но в письме говорится о самом лимане и каком-то особом доме. – Наведем справки в уездном полицейском управлении. Лыков задумчиво пил кофе, потом спросил: – Говоришь, Сухой лиман всех дальше от города? – В пятнадцати верстах. И меньше всех заселен. Только одно частное гидропатическое лечебное заведение, еще рядом ресторан. В Андреевском и Хаджибейском лиманах гораздо более людно и шумно. А почему вы спрашиваете? – Да Черкасов сейчас рассказал. Освед Гереке – помнишь такого? – сообщил: германский вице-консул зачем-то приказал собрать к завтрашнему дню шесть лучших стрелков из колонистов. – Так-так… Дорога вдоль моря, народу мало… Из винтовок нас можно расстрелять на расстоянии. Мы со своими пистолетиками опасности не представляем. – Но средь бела дня! В пятнадцати верстах от Одессы. С трудом верится. – Запросто. Каждый выпустит пачку [79] беглым огнем, и из нас сделают решето. Сядут в заранее приготовленные экипажи – только их и видели. А там по цепочке: Гросс-Либенталь, Мариенталь, Иозефсталь, Петерсталь – соотечественники спрячут. |