Онлайн книга «Одесский листок сообщает »
|
В десять минут девятого Лыков оказался возле дверей ресторана Андронико, и как раз вовремя. У подъезда стояла знакомая полицейская пролетка, возле нее застыл, будто памятник дюку, городовой Бойсябога. Питерец не успел с ним поздороваться, как из ресторана вывели… Челебидаки. Тот был в ярости, вырывался из рук штабс-капитана Продана и кричал: – Я вас… я вас под суд отдам! По какому праву?! – Объясним, герр германский резидент, все объясним. Проходите, не делайте скандала, это вам не поможет. Следом вывели даму лет тридцати пяти, шикарно одетую и весьма миловидную. Она тоже верещала: – Что это такое? Я лишь вчера приехала в Одессу, объясните, куда меня тащат! Завидев Лыкова, барыня кинулась к нему: – Господин, не знаю, как вас звать! Помогите! Тут беззаконие! Секретный агент Петербургского охранного отделения явно развлекалась… Подскочил помощник пристава Бульварного участка Снежко-Блоцкий, аккуратно оттер питерца плечом: – Ступайте мимо, здесь идет законное задержание. Алексей Николаевич пожал плечами, как бы говоря симпатичной агентессе: играем до конца. И пошел вдоль Екатерининской с видом зеваки. Уже в полночь командированный явился во флигель и огорошил своего помощника: – Челебидаки! – Он? Резидент? – Да. Вот не ожидал… Грек молча протянул руку. Лыков рылся, рылся в портмоне, потом сказал: – У меня нет при себе такой суммы. – Ничего не знаю. Пошли к Фиме Морскому, он еще и деньги дает под двадцать процентов в сутки. – Потерпишь до утра, вымогатель. – А пожрать принесли? – Я принес кое-что получше. – Шеф помахал перед носом Азвестопуло бумажкой. – Твое алиби доказано, полицмейстер отменил домашний арест. Айда гулять по Одессе. Напоследок. Что ты мне еще не открыл? А то скоро уедем. Сыщики пошли на бульвары, долго там стояли и смотрели на залитый огнями порт. Азвестопуло объяснял шефу, чем отличается кочерма от фелюги. Он показал лодки контрабандистов, которые сновали между вымпелами всех стран мира и потихоньку таскали на берег товары в обход таможни. Сносчиками выступали персы с волосами и ногтями, выкрашенными хной в морковный цвет. Затем командированные по улицам, черным от жужелицы [84], спустились вниз и стали обходить заведения. Сергей опять объяснял, чем греческие кофейни отличаются от турецких и что надо съесть в итальянской таверне. Вокруг кипела ночная гаванная жизнь. Моряки вперемешку с портовыми ворами, рвачи [85] рука об руку со шмуглерами… Большая часть этого люда предпочитала не подниматься наверх, в чистую Одессу. Низший мир предоставлял им что угодно, от женщин до опиума и аптечного ректи [86]. В винарке сыщики чуть не подрались с пиндосами – балаклавскими греками. Целый баркас во главе с атаманом напивался монополькой – обмывали хороший улов. Крепкие ребята в непромокаемых куртках и высоких сапогах из воловьей кожи захотели выгнать «чистеньких». Лыков решил показать фокус, после которого его всегда оставляли в покое: порвать пополам серебряный рубль. Но больная рука не позволила. А может, сказался возраст? Пришлось сложить монету пирожком. Этого хватило – рыбаки отстали. Вскоре ввалились англичане с коммерческого парохода, и опять запахло дракой. Алексей Николаевич понял, что его захмелевший помощник готов примкнуть к единоверцам, и увел его прочь. В следующем заведении к сыщикам привязались пятеро биндюжников в красных кушаках. Лыков снова полез в карман. Рубля там не оказалось, только полтинник. Алексею Николаевичу пришлось гнуть его. Биндюжники долго смеялись, потом заявили, что согласны взять шлепера в свою артель. Но с испытательным сроком! Расстались полицейские с забияками вполне дружески. Пора было убираться из портовой преисподней. Медленно, останавливаясь передохнуть, начальник с подчиненным поднялись на Старый Николаевский бульвар. С юго-запада дул освежающий молдаван. Светало. Азвестопуло несколько раз порывался обойти вокруг дюка и петь при этом уголовные частушки. Коллежский советник махнул фурманщику и велел отвезти разомлевшего Сергея домой. А сам бодрым шагом отправился в гостиницу, где мгновенно заснул. В управлении полиции Лыков снова оказался в полдень. Дела закончились, можно и поманкировать… Опять его позвали к полицмейстеру. Тот был приветлив: – Ну, дождались! – Чего? В смысле, вы дождались моего отъезда? – И это тоже держу в уме, – признался ротмистр. – Но главным образом, что закончилось ваше дознание. Я ведь был в курсе всего, секретным образом помогал Игорю Алексеевичу. – Вот как? – удивился питерец. – А я от вас скрывал. – Думали, вы тут один надежда контрразведки? Хе-хе. Мы, жандармы, тоже подсобляли. А штабс-капитан Продан ждет вас на гарнизонной гауптвахте. Только что телефонил – просил, как увижу вас, послать к нему. У него много интересного. Челебидаки-то сознался! – Как сознался? – воскликнул Лыков. – Против него никаких улик, кроме… Он запнулся, но ротмистр его понял: – Кроме связной из Варшавы? – Ну… – Ночью, пока вы с Азвестопуло пьянствовали, мы обыскали квартиру коллежского асессора. И ничего не нашли. Оказалось, что все улики он хранил в служебном кабинете. А там… И средства тайнописи, и рапорты агентов, и даже свежая сводка донесений. – Донесений? – заинтересовался Алексей Николаевич. – В германский генштаб? – Ну наверное… Челебидаки создал агентурную сеть из прислуги и приставил своих людей ко всем начальникам частей Одесского гарнизона. Лакеи подслушивали, подсматривали, воровали документы. Что-то фотографировали, как Гереке. И еженедельно рапортичками сообщали новости резиденту. Тот делал свод и посылал в Германию, через известную вам транспортную контору «Гергард и Гей». Там Продан тоже сделал обыск и нашел секретные депеши. Короче говоря, сеть германская пропала со всеми потрохами. Можете быть довольны. Я… Тут на столе полицмейстера затрещал телефон. Хозяин взял трубку, послушал и протянул ее питерцу: – Вас, штабс-капитан Продан. Лыков приложил трубку к уху: – У аппарата. – Здравствуйте, Алексей Николаевич. Ротмистр уже сообщил новости? – В общих чертах. Хотелось бы знать подробности. – Я закончил на гауптвахте и скоро буду в городе. Где вам удобно встретиться? – А давайте в кондитерской Мелисарато. Там и чай подают вкусный, а то в других местах все кофе да кофе. И кабинеты отдельные. |