Онлайн книга «Безумие »
– Скучно, жарко, и хочется в отпуск. – Отпусти себя – выпей холодного шампанского. – Я бы выпила, так не наливают. – Вот и у меня то же самое: я бы налила, так никто не пьёт. Если одна из подруг шутила, то другая непременно должна была посмеяться, невзирая на качество шутки, поочерёдно, каждая в свою трубку, словно в этот момент была её очередь подбросить дров в костёр, чтобы огонёк задора не погас. Это смахивало на смех за кадром в комедийных сериалах, только домашнего производства. – Как у тебя с твоим? Ты ещё встречаешься? – Нам трудно строить отношения, мы закипаем из-за мелочей. – Вам надо больше целоваться. – Зачем? – Чтобы научиться закрывать глаза. – Я устала от компромиссов. «Знала бы ты, как я устала от них», – вздохнула про себя Шила. – Мне не компромиссы нужны, а мужчина, – добавила Джульетта. «Точно», – снова прокомментировала про себя Шила. – Как я тебя понимаю, Джульетта. Летом, когда тепло, мне ничего не нужно, кроме надёжного мужчины на своей яхте успеха, наполненной парусами моих надежд. – Где бы мне такого взять? – вздохнула Джульетта. – Его надо вырастить. – Дашь рассаду? – В понедельник? Откуда? – Понедельник никогда не был добр к людям, у него и без того хватало забот. Тем более что за доброту отвечает суббота. А до неё ещё целая пропасть. Я… Хочу на море. – Зачем? – Я чувствую, как оно волнуется без меня. – Ещё бы, красивая ты, Джульеттка! – делала приятное подруге Шила. Она понимала, что её слова не кунилингус, конечно, но всё же. – Что ни говори, а красота отпугивает, как яркая опасная рыбка в Красном море, которую боятся трогать. Вот, к примеру, в выходные, когда я высплюсь и выгляжу очаровательно, никому нет до этого дела, а посреди недели, когда возвращаюсь с работы усталой и измученной, обязательно кто-нибудь приклеится. – Какой вывод? – Мужчины любят работящих. – Вот поэтому сейчас мы встанем и пойдём работать. Мы же должны быть любимыми, красивыми, верными. – Никто никому ничего не должен. – Так говорят обычно те, кто уже исчерпал кредит доверия. – Какое счастье, что за машину я выплатила, пока была замужем. Что бы я ни говорила, как бы я ни феминизировала, Шила, а бабе всё равно нужен какой-никакой, а муж. Потом я услышала какое-то замешательство: – Бл… молоко убежало, хотела себе эспрессо сделать по рецепту. Рукожопая и есть рукожопая, – это было в духе Джульетты, которая лихо мешала красноречие с матом, в зависимости от обстоятельств. Красноречивый человек красноречив во всём. Так же её и по жизни болтало, то вверх, то вниз. Весы. – Далеко убежало? – Что убежало? – Молоко. – Кончай издеваться. Хочешь помочь, приходи, плиту помоешь. – Муж помоет. – Какой муж? – Следующий. Какой-никакой, а муж тебе нужен. – Мне нужен такой мой муж, с которым я всегда буду чувствовать себя невестой. Если же дел было невпроворот, Шила звонила мужу, чтобы чувствовать поддержку. Когда ей очень хотелось сказать ему нечто важное. Она писала… Стирала… Опять что-то набирала в столбик: Не заходи Вконтакт, в Фейсбук не заходи, Подумай о себе, О близких, О душе. Возьми бокал мартини, Чтоб мысли были беспосадочно легки. Писать не надо, Лучше позвони. «Нет. Всё удалила. Пообщалась. Блин!» – крутила она про себя после очередной неудачной попытки написать. Артур позвонил сам. Именно за это она его ценила. Он был очень чувствителен ко всем её колебаниям, буквам, точкам и запятым. Часа через два после звонка они встретились. Если тела всё ещё пытались пристроиться друг к другу, выискивая позу наибольшего прикосновения, то души всё ещё играли в догонялки, кружась где-то под коваными фонарями, словно мотыльки, всё ещё рискуя обжечься. Этим риском были наполнены их крылья. Сердца читали между строк. Целоваться – всё равно что читать между строк. Двух влажных розовых строк. Желание читалось ниже, меж ног. Солнце клонилось к весне. Мы шли, взявшись за руки. И болтали на разные темы: – Иногда я думаю, чем я хуже других? Почему некоторые счастливее меня. – С чего ты взяла, что они счастливее? – Я ведь думаю о них. Кстати, куда мы идём? – Ко мне, я знаю короткий путь через двор… Что ты остановилась? – К тебе я бы предпочла через сердце. – Твои стройные ножки там уже потоптались, если ты не заметила. – Предложил бы тапочки, я бы не наследила. – Как же я робок. Робость меня когда-нибудь погубит… или сделает роботом. – Моим? – Посмотрим. Может, останешься на ночь? – Я не умею. Так она ответила, но потом быстро научилась. Тогда она осталась у меня впервые: – А кто это там у тебя скулит? – Поставил стиральную машину. – Я тоже боюсь темноты. Сначала мы долго пили чай на кухне, смеялись и целовались с него, как с марихуаны. Не знаю, почему нам так было смешно, ржачно, заразно, возможно, весна. Её прибавилось в крови, и гормоны начали выползать из своих нор, нарушая привычный порядок вещей. Голоса наши становились всё беззвучнее, потому что их связки уже были сорваны приступами смеха, губы стёрты поцелуями. – Тихо!.. Слышишь… этот зловещий… смешок? – стала прислушиваться Шила, разделяя свои слова поцелуями. – Слышишь? У тебя даже мебель смеётся. – Начала она раскачивать своё тело всё сильнее на кухонном уголке. Из которого, действительно, просачивался скрипучий мебельный хохоток. – Ты смеёшься под фанеру. Шила, где твоя искренность? – Там. – Где там? – Догадайся. Мы лежали в ней, в темноте, в бассейне постели, полного хлопка. То и дело наплывая друг на друга, словно котики, в беспощадном желании спариваться. Женщине надо знать точно, кем она будет чувствовать себя наутро: дурой или любимой дурой, если останется на ночь. Это была одна ночь, а потом тысяча других, и каждая из них вешала на наши отношения звезду, словно награду за постоянство. Скоро их была целая плеяда. Мне казалось, меня кто-то вёл по этому млечному пути то медленно, то страстно: |