Онлайн книга «Деньги»
Глухой удар в груди. Катрин почувствовала, как сжалась моя рука. Она перестает улыбаться. Я пристально разглядываю дом и обхожу его вокруг. Крыльцо, терраса, сад и безжизненный в это время года бассейн. Все жалюзи закрыты. Я отпускаю руку Катрин и спускаюсь по ступенькам вниз. В моей памяти проносятся самые разные картины. И, как мне кажется, смех. Далекий. Детские возгласы. Иду дальше, и вот я уже у конца понтона, где мирно покачивалась яхта из красного дерева. Я даже не знаю, о чем думаю. Я смотрю на безлюдный, но не забытый пляж Пампелон. Второй глухой удар в груди. Я сажусь и медленно погружаю ноги в теплую воду. Катрин молча стоит позади. Я уверен, что она даже не задается вопросом, почему я не снял туфли. Постепенно темнеющее небо приобретает цвет индиго. Новые картины. Более четкие. Протянутая рука отца, чтобы поднять меня на борт лодки. К горлу подкатывает ком. И вот я слышу свой детский голос, который шепчет: – Папа. Трудно представить себе, как мне удалось организовать, все предусмотреть, детально расписать сценарий того, что случилось в тот день, почти в тот же час, быть может чуть раньше, в том величественном и холодном здании на берегу Женевского озера в его швейцарской части слева, когда, покидая Женеву, вы проезжаете мимо парка О-Вив и продолжаете движение в сторону Эвиана. В тот день газеты привезли на пикапе, который я специально арендовал по этому случаю. Альфред Морф принимает доставку. В сопровождении водителя-курьера он размеренным, механическим шагом быстро пересекает аллею перед домом. Здесь были газеты со всего мира, из всех мест, где проходил танец Симбалли. И это последний, заключительный такт танца, громогласный и сверкающий. Поскольку все эти издания находятся здесь не просто для того, чтобы представить свою обложку или первую полосу. Альфред Морф берет их одну за другой, скрупулезно следуя моим указаниям с того дня, как я купил его услуги. Альфред Морф – это тот, кто четыре года назад с бесстрастностью исполнителя посадил меня в самолет, летевший в Момбасу. Он поочередно раскладывает газеты, показывает их название, объявляет о географическом происхождении, разворачивает их в нужном месте, выравнивает на огромном дубовом столе, где Мартин Ял обедает один. Я представляю себе лицо Мартина Яла в ту минуту, я представляю его не просто с радостью, а с наслаждением и сладострастностью. Оно поначалу обязательно должно выразить холодное удивление, а затем, через секунды, гнев, почти безумную ярость. Доставленные со всего мира, представляя весь мир, которому они нагло провозглашают и кричат новости, все эти газеты содержат совершенно одинаковую страницу: она белая, за исключением фотографии, напечатанной посредине, которая по размеру не превышает кисть руки и на которой запечатлены мы с Катрин в момент нашей свадьбы. И в качестве подписи под ней всего два слова: Я СЧАСТЛИВ! |