Книга Вернуться и вернуть, страница 125 – Вероника Иванова

Я тоже... Мечтал. Положим, не спасать мир (ни к чему это, мир и сам решит, жить ему или умирать), но совершить нечто прекрасное и героическое. Домечтался. Вот и повод подвернулся. Конечно, героем меня не объявят. Но и забыть не смогут. Потому что дурное всегда помнится дольше, чем хорошее. А уж дурного от моей дурости может случиться... Ой, как много.

И всё-таки, стало легче. Как будто долгий путь подошёл к концу, и я стою у порога, за которым меня ждёт покой. Несколько шагов, несколько вдохов — и всё станет не важно. Всё вернётся к истокам. Всё будет ПРАВИЛЬНО. Да, именно так. Если моя мать страдала этим пороком, она в полной мере передала его и мне. Только я обычно очень долго хожу вокруг да около прежде, чем поступить так, как должно. Медлю. Сомневаюсь. Ошибаюсь. Бросаюсь исправлять ошибки. А надо-то всего ничего: спросить собственное сердце. Да-да, сердце, а не разум. Никогда не спрашивайте совета у этого неприятного типа: хорошего он не насоветует. Разумного — пожалуйста, а правильного — никогда. Потому что только сердце может сказать: ты — молодец, действуй в том же духе. Разум же сразу начнёт рассматривать варианты, рассчитывать силы, прикидывать выгоду. В общем, будет делать то, для чего и предназначен. Поэтому в некоторые моменты существования голову надо отлучать от принятия решений. В некоторые, но далеко не во все. Если вы напропалую начнёте «жить сердцем», может случиться много неприятностей. И с вами, и со всеми остальными. Потому что голос сердца временами подменяется голосом тела...

Красивый день выдался. Тихий.

Смотрю на заснеженные деревья за окном. Чёрные когти памяти под белым плащом забвения — очень подходящая к моему настроению картинка. И ни малейшего следа надежды. Ни одного зелёного пятнышка. Не по сезону, конечно, искать травинку в разгар зимы, но так хочется взять и найти. Вопреки всему. Возможно, кто-нибудь и найдёт. Но не я. Я с надеждой уже попрощался. Церемонно и сухо. Кажется, она не была против того, чтобы меня покинуть. В любом случае, невежливо задерживать даму против её воли. Глупо думать, что надежда умирает последней. Она вообще не способна умереть, потому что принадлежит миру, а не его смертным осколкам. Надежда не умирает, напротив: она идёт за похоронной процессией. С сухими глазами...

— Почему ты вернулся?

Оконное стекло не может показать отражение Магрит — слишком светло, и я спешу обернуться, чтобы посмотреть на сестру. Нет, не так: чтобы запомнить её облик так хорошо, как это только возможно. Другого шанса может и не выдаться.

Чёрное и белое. Набросок углём на листе бумаги.

Волосы, гладко причёсанные и забранные в пучок. Благородно-бледные щёки. Кружева и шёлк нижней юбки. Это — белое.

Строгий силуэт платья. Агаты ожерелья и колец. Это — чёрное.

И только глаза не хотят примыкать ни к одному, ни к другому лагерю: то светлеют до голубизны зимнего неба, то наливаются мраком грозовой тучи. О чём ты думаешь, сестричка? О том, какой никчёмный и опасный брат тебе достался?

— Я вернулся, потому что Вы желали меня видеть, dou.

— Тогда — да. А сейчас?

— Сейчас я вернулся, потому что сам желал Вас видеть.

— Для чего? — едва заметное движение головы.

— Чтобы знать, что с Вами всё будет хорошо.

Ресницы почти на целый вдох закрывают от меня синий огонь глаз.

— А со мной что-то может быть плохо?

— Теперь уже точно — нет.

— А до того?

— К чему этот разговор, dou? Все хотели, чтобы я вернулся. Желание исполнено. Все хотят, чтобы я прекратил быть? И это желание близко к исполнению. Ближе, чем хотелось бы мне. Какие ещё вопросы остались невыясненными?

Магрит укоризненно поджимает губу:

— Ты считаешь нас убийцами?

— Зачем же так сразу... Что-что, а убивать меня никто не станет. Слишком недальновидно. Слишком расточительно. О нет, моё тело будут беречь, как зеницу ока. А душа... сама о себе позаботится, если никому кроме меня не нужна.

— Не обвиняй нас в жестокости.

— Обвинять? Упаси меня боги! Я не имею на это права. И никогда не буду иметь. Настоящая жестокость редко бывает обдуманной, а в вашем случае всё взвешено, измерено и занесено в реестр. В две колонки. Правда, не думаю, что количество «минусов» сравнимо с количеством «плюсов».

— Ты злишься, — печально отмечает сестра.

— Злюсь? Самую малость. И знаете, из-за чего? Не надо было позволять мне вникать в ситуацию. Хотя подозреваю, что вы поступили намеренно. Можно узнать, почему? Или посвящения в сию тайну я недостоин?

Магрит молчит, глядя мне за спину. На голые ветки деревьев в саду.

— Быть достойным ещё не значит быть подходящим.

— Подходящим? Для чего?

Невесёлый смешок.

— Не обращай внимания. Просто мысли вслух.

— Хорошо, не буду. Собственно, это уже и не важно. Всё решено, ведь так?

— Решено, — утвердительно кивает Магрит. — Было решено много лет назад. В момент твоего рождения. Но решить и выполнить — не одно и то же.

— Разве могло быть иначе?

— Например, ты мог умереть до назначенного срока.

— Неужели? А Тилирит заявила, что вы наблюдали за мной и не допустили бы...

— Тилирит выдаёт желаемое за действительное, — зябко передёргивает плечами сестра. — Мы наблюдали. Как могли. Но мы не имели права вмешаться, пока есть хоть один шанс на благополучный исход.

— А кто считал эти шансы?

— Мы и считали. Самые ничтожные вероятности, самые призрачные возможности... Это очень трудно, когда ставка в игре больше, чем жизнь.

Ты права, сестрёнка. Трудно. Не у всякого получится вечно оставаться в стороне и хладнокровно взвешивать «за» и «против», когда всё внутри кипит и требует действовать. Должна быть очень веская причина. И она есть.

— Но теперь игра окончена?

— Возможно.

— Вы не уверены?

Синие глаза выбирают между тоской и надеждой.

— Разве можно быть в чём-то уверенным, если даже в одну и ту же реку нельзя войти дважды? А в реку жизни — тем более.

— Не волнуйтесь, я сделаю всё, что от меня зависит.

— А знаешь ли ты, ЧТО обещаешь?

— Я знаю только одно: обещание придётся сдержать, — беспечно улыбаюсь. — Чтобы иметь хотя бы один повод для гордости.

— Хочешь гордиться собой?

— Это запрещено? Я так долго себя ненавидел... Даже устал. Хочется сделать что-то, о чём я буду не сожалеть, а вспоминать с удовлетворением.

Магрит подходит к окну и проводит пальцами по дереву рамы.

— Пожалуй, тебе это удастся.

— Думаете? Что ж, хорошо, если так. Не скажу, что сомневаюсь в своих силах, но... Мне всё-таки страшно.