Книга Перекрестки судьбы. Тропами прошлого, страница 30 – Игорь Соловьев

– Не жалуюсь. Другого все равно нет. Не положено нам другого. Кстати, все хотел ваше посмотреть, дашь взглянуть?

Макс снял с ремня свой автомат и передал его Птице.

– Это «Витязь», ваш «калашников», только под западный пистолетный патрон «люггер». Мы недавно заменили на них свои «Хеклер и Кох».

Сергей с интересом осмотрел необычное оружие. С виду – обыкновенный АКСУ-74, только с пластиковыми накладками, чуть другим пламегасителем и планкой «пикатини» на крышке ствольной коробки. На ней уже был установлен диоптрический прицел с красной светящейся точкой. Главное же отличие было в узком изогнутом магазине, не похожем на обычный, калашниковский. К магазину сбоку был добавлен еще один. Для быстрой перезарядки. Но не изолентой, как у Сергея, а какой-то железной скобкой, явно заводского изготовления. Отстегнув магазины, Птица посмотрел на выглядывающие из «губ» девятимиллиметровые патроны. Кончики пуль были окрашены в черные и красные цвета.

– Не простые патроны?

– Да, красные – разрывные; черные – бронебойные.

– Круто! – присвистнул Птица.

– Нравится? – заметив его восхищение, улыбнулся Макс.

– Нравится. Жаль, у меня такого нет, подходящая вещь.

– Ну, если ты нас удачно доведешь до цели назначения, можно будет похлопотать перед руководством. Чтобы в виде исключения тебе тоже такой же выделили.

– Если мы удачно дойдем и, что главное, вернемся, думаю, мне оружие вообще уже ни к чему будет. Надеюсь завязать со всем этим, – он обвел рукой вокруг, имея в виду Зону.

– Даже так? Ну что ж, здравая мысль, – рассмеялся Макс и взял у Птицы свой автомат.

– Я все спросить хотел. – Сергей собрал свое оружие. – Почему у вас автоматы российские? У вас же своего вооружения полно. – И он показал на кобуру с «Глоком».

Макс опять улыбнулся и, словно ребенку, объяснил:

– Здесь, в Зоне отчуждения, у нас нет национального приоритета в выборе оружия. Это в большом мире наши изготовители лоббируют свой товар в вооруженные силы. А в Зоне мы используем то, что наиболее подходит под текущие задачи. У вас хорошие, надежные автоматы для этих природных условий, лучше не придумаешь. Но нам удобнее и привычнее использовать свой патрон. Как раз ваше государство изготовило на экспорт партию подобного оружия, и мы совершили взаимовыгодную финансовую сделку. Если ты обратил внимание, мы также активно используем вашу броневую и авиационную технику. Только устанавливаем на нее свою электронику, так как она на порядок лучше. Во всем остальном ваша техника надежнее и дешевле в эксплуатации для местных условий. Только… совершенно некомфортная, извини за такой эпитет.

– Нам не привыкать, – улыбнувшись, сказал Птица.

Макс понимающе кивнул и добавил:

– Я всегда восхищался неприхотливостью русских. В этом – ваша сила. Такая же национальная черта, как у немцев, например, дисциплинированность, а у японцев – склонность к одухотворенному самопожертвованию. Наверное, поэтому в большой войне вы и были достойными противниками друг другу. Однако не забывайте, – он поднял палец вверх, – что, в отличие от них, мы с вами всегда были союзниками!

Еще раз ободряюще улыбнувшись, Макс направился к костру.

«Нда. Союзники. Потенциальные, стоило бы добавить», – подумал Птица и отогнал назойливого комара. – «И что они все время улыбаются? Хотя, это неплохо, наверное. Приятно все-таки, когда человек тебе улыбается».

Сергей спокойно относился к американцам, ко всем в целом иностранцам, работающим в Зоне. Без зависти, без злобы, без раздражения. «Люди как люди, пусть немного другие, что с того?» С этой мыслью он поднялся и стал складывать рюкзак.

День защитника Отечества традиционно отмечали во дворе дома, за гаражами. На импровизированном столе, накрытом куском серой, расслаивающейся фанеры, стояла початая бутылка водки среди тарелок с простенькой закуской. Было холодно, но, согретые спиртным, бывшие дембели разных призывов расстегнули куртки и обсуждали международную политику.

– Козлы они там поголовно, блин, от них все зло идет! – Егор уже изрядно захмелел.

– Тебе-то что до них? Взъелся на страну за океаном. Можно подумать, это они у тебя на лестничной площадке гадят, – прокомментировал его реплику Сокольских.

– Нет, а что ты их защищаешь, а?

– А что они мне сделали? – парировал Птица, сдвинув на затылок светло-зеленую пограничную фуражку.

– Ну ты даешь, братан… – Егор словно впервые увидел соседа. – А во Вторую мировую кто за нашими спинами отсиживался? А Югославию кто бомбил?

– Ну, допустим, они за спинами не отсиживались, а с сорок второго с японцами махались, – попытался вернуть разговор в мирное русло Сергей.

– Ты же русский человек, сосед! Ты же должен понимать, что они все там против нас настроены. Я понимаю, студентик бы там за них вписался, или «откосивший» либерал какой-нибудь, но ты-то! Как пацан пацану тебе говорю, как защитник нашей с тобой Родины: от них гниль одна!

– Защитник? Да я тоже в армейке не хлеборезом лямку тянул и киношку в гарнизонном ДК не крутил! Так что право на свое мнение тоже имею!

– Пацаны, да хорош, опять вы за свое! – Третий участник «застолья», бывший старшина отдельного артдивизиона, воевавший в обе чеченские кампании, встрял в разгорающуюся все сильнее перепалку. – У меня кум, к слову, хлеборезом на флоте был, мировой парень, между прочим…

– А Югославия все-таки как же? Нет, ты мне скажи, что они не козлы после этого?

– Те, кто отдавал приказ бомбить города и села, может, и вправду козлы, тут не спорю, только…

– Что – «только»? Нет, ты скажи?? – Егор уже плохо контролировал себя и все сильнее распалялся.

– И скажу! – рявкнул ему в лицо Сокольских. – Только и других хватает, нормальных. И не просто нормальных, а обычных, хороших людей!

– Да где ты их видел-то, сосед? В телике, что ли? – Егор удивился и ударил пальцем по краешку стакана.

– Вживую не видел. Но ты вот что вспомни. В начале девяностых у нас тут вообще жрать было нечего. Совсем. Даже картошку, что от сельских родственников привозили, всю подъели. Магазины пустые, кругом очереди – сначала встанешь в хвост, а потом спросишь: «А что дают-то?» И не факт, что дадут вообще что-нибудь. Не помнишь?

– Ну, помню, и чо?

– У меня брат был, Юрка, тогда еще малой совсем. Он болел тяжело, его кормить надо было, а нечем. Врач сказала: помрет, мол, он у вас скоро, ему хорошее питание нужно. А где его взять-то было? Сами второй день не жрамши. И вдруг в школу гуманитарку привезли. Из Америки. Я до сих пор помню, как по грязи домой бежал с этими длинными, блестящими жестянками. Родители вскрыли, а там – сухое молоко, галеты, ветчина консервированная. Этим Юрку и кормили. Через неделю в магазины макароны завезли, а там – и хлеб с пельменями. Так что ты поддувало-то свое захлопни, – зло сказал Птица. – Я им, тем людям, добро это собравшим, жизнью Юрки обязан.