Книга Конец сказки , страница 65 – Александр Рудазов

– Это кто ж такой, Яромир? – шепнул оборотню Иван.

– Чудо-Юдо это, – вполголоса ответил тот. – Диво древнее, самой Матерью-Землей порожденное.

– А он добрый или злой?

– Не добрый и не злой, а так, сам по себе. Только ты меча зазря не доставай, он нас тут всех в землю втопчет.

Иван и не доставал. Княжич зачарованно таращился, как сменяются облики Чуда-Юда, как превращается оно во все новых страховидл. То хоботы у него отрастали огромные, а то голов становилось десять, двенадцать, вовсе без счета! То шерстью диковина покрывалась, а то чешуей рыбьей серебрилась. То огонь из пастей фыркал, а то отрава зеленая стекала.

– Кто такие?! – прорычало Чудо-Юдо сразу девятью глотками. – Зачем здесь?! Отчего живые в Нави?! Биться желаете, али миром разойтись хотите?!

– Миром, миром! – замахала руками Василиса. – Бересту тебе принесла от Бури свет Перуновны!

– Ишь ты! – выпучило глазищи Чудо-Юдо. – А что ж старая сама не пришла?! Ну давай сюда свою бересту!

Прочитав послание бабы-яги, страж огненного моста смилостивился, помягчел. Вздохнул в четыре глотки, услышав о смерти Василисиной наставницы. Сошел на берег, осмотрел путников внимательно и молвил:

– Что же, девица, коли ты теперь заместо Бури будешь, то пропущу вас на ту сторону. Только подорожную уплатите – за так не могу, сама понимать должна.

– А велика ли подорожная? – сунулся Иван. – Пару сребреников наскребу, но на большее ты уж лучше и не рассчитывай! Ты не смотри, что одет хорошо – я по правде-то круглый сирота, ни кола ни двора своего не имею, при брате старшем приживалой бесправным ючусь, в конуре собачьей ночую!

Синеглазка аж глазами захлопала от такой внезапной прижимистости. Раньше она жениха своего в подобном не замечала.

Впрочем, Чудо-Юдо словно вовсе ничего не услышало. Ясно, что за проход через мост не денег оно желало, но совсем иного. Странного и необычного, как оно само.

– Покажите мне что-нибудь эдакое, чего я раньше не видывал, о чем раньше не слыхивал! – потребовало Чудо-Юдо. – Тогда пропущу.

Путники призадумались. Склонили головы, стали совещаться. Это ж какую задачку им задали!

Разумеется, первым, как обычно, догадался Иван. Он всегда первым в таких случаях доспевал. Вот и сейчас – просветлел ликом, достал из котомки яйцо вареное и протянул Чуду-Юду.

– Это что? – не поняло оно.

– Яйцо, – гордо ответил княжич. – Куриное.

– Это я вижу. Ты зачем мне его даешь?

– А ты его раньше видывал? – спросил Иван.

– Яйца-то?.. Видывал.

– А вот это, именно это – видывал?

– Допустим, нет, – осторожно ответило Чудо-Юдо.

– А слыхивал о нем?

– О именно вот этом?.. Не слыхивал.

– Ну и чего ж тебе еще надо?

Чудо-Юдо пристально уставилось на Ивана. Потом на яйцо. Потом снова на Ивана. Потом отодвинулось в сторону и молвило:

– Проходите.

Довольный собой Иван зашагал по мосту. Теперь, с дозволения его стража, стал тот вовсе не раскален и даже не горяч, а только тепел.

А Чудо-Юдо, проводив его взглядом, покачало головой и сказало Василисе:

– Да уж, таких дураков я и впрямь раньше не видывал… Проходите и вы, чего уж.

За Пучай-рекой Навь открылась уже совсем другая. Посветлее, поживее. Вдоль дороги деревья росли о ликах человечьих, за ними терема виднелись.

Встречались иногда и прохожие – да и не только духи, но и жутики разные, нечистики. Иные вроде знакомые по сказкам и кощунам, а иные вообще незнамо кто. Как тот карла с глазом промеж ягодиц.

Так долго ли, коротко ли, а пришли путники к перекрестку. Три дороги дальше вели, а перед ними стоял огромный дубовый идол. Великан с семью личинами – из одной шеи исходят, под одним шеломом сходятся. На поясе семь ножен с мечами, а восьмой – в руке.

– Руевит, – молвил Яромир. – Судья душ.

Иван глянул на идолище и опасливо перекрестился. А Синеглазка вздохнула устало и спросила:

– Дальше куда нам?

И то, дороги дальше вели очень разные. Левая голубела-серебрилась, светом чудесным завлекала, а вдали как будто радуга виднелась. Срединная так и тянулась, как до этого, листвою зеленела. А правая уходила вниз, снова к огненной реке – и жар ее аж досюда доставал.

– Туда если пойти, где свет волшебный – в Ирий-сад придем, – объяснила Василиса. – А ниже по реке Смородине – в Пекло, где Ниян-Пекленец души очищает.

– Не, туда мы не пойдем! – заявил Иван. – Лучше уж в Ирий! Там вона как красиво!

– Да нет, Вань, в Ирии мы ничего не позабыли, – возразил Яромир. – Да и не пустит нас туда никто. Нам, прости уж, именно в Пекло дорога. Там где-то ведь и Вий проживает, батюшка Кащея. Оттуда мы обратно в Явь выйдем.

Иван часто заморгал. Соваться в самое Пекло ему совсем не хотелось. Оно ж, верно, то самое Пекло и есть, которым батюшка архиерей с амвона стращал.

Да выбора-то нема. Для того все и затевалось, для того и спустились в мир мертвых. Чтобы в Костяной Дворец короткой дорожкой попасть.

Не особо-то она короткая получилась на поверку. Вовсе даже длинная.

А теперь еще и Пекло. Самая худшая то оказалась часть Нави. Жуткая. Кошмарная. Огонь везде и дым, смрад нестерпимый и скрежет зубовный. Идти старались околицами, остерегаясь местной погани. Иван поминутно хватался за меч, но покуда бог миловал, трогать их не трогали.

Надо всем этим возвышался мрачный чертог. Громадный и страшный, из черного гранита да холодного железа. Река огненная к нему заворачивала, кольцом окружала.

– Ишь, страсть какая, – покосилась туда Синеглазка. – Не хотела б я в таком жить.

– Тебя туда и не пустит никто, – ответил Яромир. – Это хоромы самого Нияна, князя-воеводы над Пекельным Уездом, Повелителя Мучений. И жены его, Нии.

– Семейное гнездышко, – хмыкнула Василиса.

– Семейное, – кивнул Яромир. – Ния мучимых в Пекле утешает, страдания их облегчает.

– Добрая она, значит? – удивилась Синеглазка. – И за таким мужем?

– А как без этого? Без нее-то Ниян бы совсем ожесточился. Он крутенек ведь, суров.

– В прежние времена ему вообще кровавые жертвы приносили, – добавила Василиса. – И не только зверей, но и людей резали.

– Не добрых людей, положим, – возразил Яромир. – Татей, разбойников всяких. Когда случался мор или война, тогда, верно, кидали жребий среди тех, кто в остроге сидел – и кому выпадало, тех убивали во славу Нияна. В провалы земные сбрасывали, дабы кровью насытился, а от невинных беду отвратил.

– И что, работало? – заинтересовался Иван.