Онлайн книга «Королева брильянтов»
|
– Не совсем. Посчитал, что победит силой воли. Заглянет в глаза призраку. Тем самым одолеет. Оружие – для храбрости. – Вино с водкой для укрепления силы духа? Пушкин кивнул. – Виктор Филиппович пошел на подвиг. Он так сильно боялся призрака, так мужественно боролся со страхом, что не смог обойтись без напитков. В остальном – сделал все, что мог: принес новые свечи. – Разве это не те же? – У его брата были черные, для магических практик. Эти – обычные, восковые, из лавки. Поставил стул в центр пентакля, сел и стал ждать. Чтобы заглушить страх, пил. – А потом пустил себе пулю в лоб, – добавил Свешников. Пушкин подошел к телу и поманил пристава. – Константин Владимирович, поглядите. Пристав поморщился. – Пусть Богдасевич в трупах копается… Доктор! – позвал он, обернувшись. В ответ раздался сладкий храп. Богдасевич обнял саквояж, как родное дитя, и пристроился в кресле. В тепле и уюте номера спалось сладко. Для дела он был бесполезен. Свешников, как аист, на цыпочках подошел к Пушкину, стараясь держаться за его плечом. Ему указали на пробитую голову. – Видите входное отверстие? Не увидеть было трудно: большой калибр разнес левую затылочную часть, оставив развороченную дыру. – На что тут любоваться? – брезгливо спросил пристав. – Вам не кажется это странным? – Что именно? – Как застрелился Немировский. Свешников предпочел отойти от тела на более безопасное расстояние. Все-таки уже попахивало. – Не вижу ничего странного, – ответил он. Пушкин оставался на месте. – Помните, как нас учили основам криминалистики: самоубийца делает выстрел или в висок, или в рот, или в сердце. Очень редко – в живот. – Кажется, так. – Немировский сумел застрелиться в затылок. – Чего спьяну не бывает. – Господин пристав, разрешите поднять оружие? – спросил Пушкин. Свешникову очень хотелось ответить «нет», но он знал, что от чиновника сыска просто так не отвяжешься, если тот за что-то взялся всерьез. Пристав меланхолично махнул: дескать, делайте что хотите. Нагнувшись, Пушкин взял револьвер в правую руку. – Прошу обратить внимание, что у этой модели удлиненный ствол, – сказал он. – Обратил, – покорно согласился Свешников, чтобы побыстрее закончить. – Теперь смотрите… Все случилось так быстро, что пристав охнуть не успел. Пушкин задрал руку с револьвером, причем кисть неизбежно изогнулась под прямым углом. Мало того, он согнул руку, высоко задрав локоть, чтобы дуло попало в нужную часть затылка. А потом случилось невероятное: Пушкин нажал на курок. А потом еще раз. И еще… Свешников не верил своим глазам. Но это происходило на самом деле: чиновник сыска старался застрелиться из оружия жертвы. – Да что же вы делаете?.. – растерянно пробормотал он. Пушкин будто не слышал: упрямо давил на курок револьвера. Наконец отнял оружие от головы. – С ума сошли, что ли?! – набросился на него Свешников. Ему протянули револьвер рукояткой. – Попробуйте сами, Константин Владимирович, и убедитесь: это совершенно безопасно. – Вот еще глупости! – Свешников на всякий случай спрятал руки за спиной. – Совсем из ума выжили от вашей математики?! Пушкин положил револьвер примерно на то место, откуда взял, и даже ствол поправил, как было. – Наглядный эксперимент – лучшее доказательство, – сказал он. – Да что это доказывает?! – В таком положении из револьвера невозможно сделать выстрел. – Но ваш знакомый застрелился! – Это невозможно по очень простым причинам, – ответил Пушкин. – Виктор Немировский далеко не богатырского склада, в последние дни много пил, был усталым, ослабленным. И опять сильно напился. То есть сил у него осталось чрезвычайно мало. В таком положении мышцы кисти настолько скрючены, что палец практически не действует. Попробуйте сами так изогнуть руку: никакого мышечного рычага не остается. Курок у этого револьвера очень тугой. Это невозможный выстрел. Свешников задумался. – Пушкин, признайтесь: ночью пробовали фокус на себе? – строго спросил он. – Без вашего разрешения, господин пристав, не посмел бы тронуть улики. Он смотрел так прямо и честно, что пристав невольно подумал: может, и правда эксперимент устроил. Это ничего не меняло. – От меня чего ждете? – Оформить дело правильно, – последовал ответ. – Как убийство. Богдасевич среагировал на заветное слово, как рысак на колокольчик. С шумным храпом проснулся и огляделся, жмурясь. – Убийство? – спросил он глухим голосом. – Где убийство? А подайте нам свеженький кадавр [10]. Поведение доктора было забавным, но приставу было не до смеха. Совсем не до смеха: от него требовали открыть еще одно дело об убийстве. Свешников не знал, что выбрать: повесить себе хомут на шею или не портить праздник, оформив самоубийство. 5 Скатившись с лестницы, Лелюхин с Кирьяковым остановились на первом этаже, спрятавшись за угол, где стояли ряды справочных столов. Дальше бежать некуда. Оба это знали. Только вслух не решались сказать. Каждый ждал, что другой начнет первым. – И какая муха его укусила, – робко начал Кирьяков. На службе Лелюхин повидал не один начальственный разнос, нынешняя гроза была куда как странной. – Нехорошее дело, как видно, – тихо проговорил он, невольно оглядываясь. – Наш-то стратопедарх [11] по пустякам эдакую кулебяку загибать не станет. Что за гость у него? – Жандарм из столицы, – со значением произнес Кирьяков. – Прибыл по особому поручению? – Кто же знает! Меня изгнали. Наедине остались. – Ой, нехорошее дело, чую, будет Пушкину на орехи. – Василий Яковлевич, а нам-то что делать? Лелюхин старательно пожевал губами, как будто перекатывая ответ на языке, но так ничего не выкатал. – Ума не приложу, Лёнечка. Думать надо, мозгами шевелить. Чиновники обменялись обрывочными фразами, из которых стало понятно: никто из них не знает, где проживает Пушкин. В гости никогда не звал, и как-то об этом не заходил разговор. Сколько лет служили вместе, а такую пустяковую мелочь о нем не знали. Вроде бы снимал квартиру в отдаленной части, но где именно – неизвестно. Самый простой путь – заглянуть в личное дело Пушкина – был заказан. Дела чиновников сыска хранились в канцелярии обер-полицмейстера, и соваться туда без личного разрешения Эфенбаха никто не позволит. Искать знакомых Пушкина? Так ведь непонятно, с кем он дружен. |