Онлайн книга «Нюансеры»
|
«Без стрельбы,» – напомнил себе он. Убийство на улице средь бела дня было бы крахом всех его чаяний. Впрочем, драка была не меньшей дуростью, угрозой всему замыслу. Любой вор, у которого котелок варит, постарался бы её избежать. Но Клёст нуждался в драке, как в лекарстве. Откровенно говоря, он и сам не понимал, с чего это ему приспичило доводить конфликт до рукопашной. Любой резон виделся бессмыслицей, кроме главного: хочется, аж горит. – Извинитесь, господа. И можете идти своей дорогой. Разумного человека такая вежливость, а главное, холодная улыбка сподвигли бы последовать совету. На буйную троицу это подействовало, как красная тряпка на быка. – Ни хрена се, борзо̀й! – Хлопцы, робы̀ грязь! Армяк прянул вперёд, махнул сплеча заскорузлым кулачищем. Клёст отшатнулся, кулак пронёсся в вершке от лица. Армяк утратил равновесие, коим и ранее не слишком-то обладал, и Клёст ему охотно помог: ухватил за ворот, дёрнул, направляя детину в фонарный столб. Столб ощутимо содрогнулся. – Гаплык тебе, фертик! Закукарекали петухи, налетели. Сшибли котелок с головы. Мелькнуло вскользь, огнём обожгло ухо. Меньше всего собираясь махаться по-честному, как кулачные бойцы на Песках за Университетским садом, Клёст с опозданием понял, что выбрал неудачное место для выпуска пара. Одна досадная ошибка, и он сойдёт с рыхлого снега на укатанную дорожку, поскользнется, упадёт – и тогда его затопчут. Ограничен крохотным пятачком, он кружил, вскинув руки, прикрывая голову. Нет, не повезло – нога поехала на льду. Чудом извернувшись, Клёст завалился набок, смягчая падение. Даже не пытаясь встать, с силой пнул в колено набегающего Кожуха – тот с воплем грохнулся под фонарь – схватил горсть грязного снега, швырнул в лицо Тулупу. Рядом возился оглушённый Армяк, тыкал ручищами наугад – без шапки, весь в крови, с разбитой в хлам рожей. Сунул Мише в скулу: хрустнули зубы, рот наполнился солёным, горячим. Кажется, Клёст прокусил язык. Ослепший Тулуп упал на колени, шаря в поисках врага – циклоп, ловящий Одиссея – и Миша саданул его ребром ладони в кадык, снизу вверх, проклиная минуту, когда чёрт дернул его ввязаться в эту бессмысленную стычку, будь она проклята... В уши ворвался пронзительный свист. Фараоны?! От дальней подворотни, надувая хомячьи щёки, зажав в зубах свисток, к ним спешил бородатый дворник. Сверкала начищенная бляха, в руках дворник сжимал лопату, и явление сие не сулило пьяным буянам ничего хорошего. – Тика̀ем, Мыкола! Шкандыбая, оскальзываясь, богатыри дунули вниз по улице. Клёст сплюнул кровью, утёр ладонью губы, подобрал котелок и начал отряхивать пальто свободной рукой. Свист прекратился, рядом, пыхтя и отдуваясь, стоял раскрасневшийся от бега дворник. – У-у, раклы, пьянь голозадая! – он погрозил вслед убегающим лопатой. – Средь бела дня, шелупонь! Как вы, ваше благородие? Мише сделалось тошно, а от участия в голосе дворника – вдвое. Он с усилием сглотнул, вдохнул-выдохнул: раз, другой. Слава Богу, не достал револьвер. Была бы сейчас маета... – Вашими молитвами, голубчик. Вовремя подоспели. – Кровь у вас на губе. И из носу тоже. Вам бы к дохтуру! – Некогда, – отмахнулся Миша. – Тороплюсь. – В аптеку, а? Вон она, рядышком. – Благодарю за заботу. Я туда и собирался. Сунув дворнику двугривенный, он двинулся к аптеке, тщательно выбирая наименее скользкие места. На ходу проверил карманы: всё ли на месте? Ничего не обронил? Револьвер, платок, бумажник... С бумажника мысль перескочила на саквояж с деньгами, оставленный в номере. В груди шевельнулась змея тревоги. При такой злой непрухе надо было саквояж с собой прихватить. Вдруг номер обнесут? По идее, вряд ли: не «Гранд-Отель», но и не притон-клоповник, честное место. Разъездной агент – птица слишком скромного полёта, чтоб рассчитывать на куш. С другой стороны, при его нынешнем везении... А взял бы с собой – и что? Выронил бы в драке, а из саквояжа – ассигнации ворохом! Или раньше, когда на льду грохнулся. Нет, таскать этакие деньжищи – тоже не выход. Припрятать в ухоронке? До поры, до времени? – Какими судьбами? Здравствуйте, Михаил... – Хрисанфович. В первый миг померещилось: фраер из «Астраханской» раздвоился. Нет, ерунда: второй заметно моложе. Но похож, чертовски похож! Брат? Оба вышли из аптеки, куда Миша только собрался зайти. – С вами все в порядке? Выглядите вы скверно, если по правде. – Здравствуйте, Константин Сергеевич, – память на имена у Миши была отличная. – Да вот, напало пьяное дурачьё. Посреди бела дня, представляете? Хорошо, дворник подоспел. – Ах, незадача! Куда только полиция смотрит?! – Знаем мы, куда она смотрит. В карман, где рубль. – Позвольте представить: брат мой, Юрий Сергеевич. Юра, Михаил Хрисанфович агентом ездит, шерсть продаёт. От нашего товарищества. Небось, твоя шерсть, григоровская? Клёст напрягся. Юрий Сергеевич? При первой встрече фраер его поминал. А ну как приступит с расспросами? «Сколько нынче стоит пуд шерсти мытой, но некрашеной, а сколько крашеной?» – Моё почтение, Юрий Сергеевич. Младший фраер протянул руку: – Взаимно. Он с отменным безразличием подарил Мише крепкое рукопожатие. Тему, к счастью, развивать не стал: молчал, улыбался. Клёст был ему совершенно неинтересен, и слава Богу! Старший фраер смотрел Мише за спину. По загривку побежали зябкие мурашки. Клёст не выдержал, обернулся. По улице гуляла знакомая старуха. Не карга с клюкой – другая: дородная, осанистая, в бордовом салопе и старомодном капоре – та, что привиделась на месте карги. За её спиной вприпрыжку семенил убитый кассир из Волжско-Камского. Миша моргнул. Ничего не изменилось. – Вы её знаете? Старуху в красном? – Не имею чести, – в сомнении протянул фраер. – Но знаете, где-то я её видел. Вот только не припомню, где. А вы? Видит! Он её видит! Значит, не призрак? Не морок?! – Нет, я с ней не знаком, – Мишу трясло, и не только от лихорадки. – А что насчёт молодого человека? – Молодого человека? – Вон, за старухой. – Извините, не вижу. Там точно есть молодой человек? – Ох, простите! Он в подворотню нырнул, а я и прозевал. Фраер пожал плечами: бывает. «Что ж это получается? Старуху он видит, а мертвеца-кассира – нет? Выходит, старуха настоящая, а кассир мне чудится?» – Нам пора. Всего вам доброго, Михаил Хрисанфович. Берегите себя. – Постараюсь. И вам всех благ! Забыв о братьях, Клёст глядел на старуху. Та всё шла и шла в его сторону, величественно шагая по самой середине улицы, но при этом оставалась на месте. Если и приближалась, то на вершок, не более. Что за чертовщина?! Из-за старухи выглядывал мертвец, шевелил пальцами, приглаживал волосы – и опять прятался. |