Онлайн книга «Раскрыть ладони»
|
— Извольте представиться! Опухшие губы дрогнули, лишая лицо оцепенения: — Харти... Из рода Оттом. — Для чего вы явились в суд? — Заявить. — Вы обвинили присутствующего здесь Маллета из рода Нивьери в краже. Вы подтверждаете своё заявление? Дурацкий разговор, никто не спорит. Но заявитель обязан ещё раз повторить все свои слова. Это преступления против короны или Анклава не нуждаются в подтверждениях, а для мелких неурядиц скидок не делают, чтобы всегда иметь возможность сказать: закон исполняется с благоговением и прилежанием. — Я хочу... сделать новое. Судья приглашающе кивнул: — Извольте. О чём ещё вы хотите заявить? — Маллет не крал ту фигурку. — Почему вы в этом уверены? — Потому что я сам подложил хрусталь ему в сумку. Во всём происходящем явственно ощущалась неправильность, которую отстранённое, сделанное с виновато-беспомощной улыбкой признание только подчеркнуло и выпятило. Разумеется, все сидящие за столом понимали: просто так в проступках никто не признается, да и причина неожиданного признания налицо, на самом, можно сказать, виду. Ведь не ради же развлечения руки Харти завязаны узлом? И мне, и дознавателю, и судье хотелось узнать ответ на главный вопрос: кто? Но церемония настоятельно требовала неукоснительного исполнения, потому Фаири продолжил: — По какой причине вы так поступили? — Потому что я ненавижу Маллета. — Он чем-то оскорбил вас? Причинил вам зло? — Он нравится женщинам. Дознаватель не удержался и хмыкнул, чем вызвал строгий взгляд судьи в свою сторону. — Этой причины достаточно для ненависти? — Он им всем нравится. Всем. И ничего не делает, чтобы нравиться, а они так и липнут, так и липнут... — Улыбка сменилась горестной гримаской. — Все подряд. Всегда. Повсюду. — Знаете ли, любезный, я тоже не избалован женским вниманием, но почему-то не испытываю потребности мстить красавчикам, которым повезло больше, чем мне, — глубокомысленно заметил Фаири. — Итак, вы подсунули хрустальную статуэтку и обвинили человека в краже только потому, что... — Он разрушал мою жизнь. — О, это уже любопытно! — Судья даже выпрямился. — Каким образом? — Он... влюбил в себя мою хозяйку и собирался воспользоваться. Судя по растерянному лицу Карин, она и сейчас была не против, чтобы я воспользовался. Желательно, ею и, желательно, не откладывая намерений в долгий ящик. — Постельные утехи — не предмет обсуждения. Чем вам могли помешать удовольствия присутствующей здесь dyesi? Харти обратил на купчиху туманный взгляд: — Я сам хотел быть с ней. Со скамьи свидетелей раздалось возмущённое: — Ах вот как?! Судья поднял вверх ладонь, призывая к тишине. — Поэтому вы решили очернить присутствующего здесь Маллета в глазах вашей... — Почтенный господин, всё было совсем иначе! Карин со всей возможной торопливостью добралась до судейского стола и нависла над ним: — Всё было иначе! — Не волнуйтесь так, любезная dyesi... — расторопный служка поднёс купчихе кружку с водой. — Я не волнуюсь! И не надо мне совать всякую дрянь! — Это не дрянь, а вода с ледника, — оскорблённо заметил Фаири. — И волноваться, в самом деле, не нужно. Вы желаете рассказать что-то по рассматриваемому обвинению? — Да, почтенный господин, желаю! Трагическое представление постепенно превращалось в ярмарочный балаган, но я по-прежнему не чувствовал себя его участником и смотрел на кипящие передо мной страсти с каким-то странным равнодушием. — А и влюбилась я, так что ж в том плохого? Сами видите, есть, в кого влюбляться! И не дура, вижу, что ему от меня ничего, кроме денег, и нужно быть не может... Только я и заплатить могу, не обеднею. В моей семье всегда говорили: если есть, за что платить, не скупись! А тут вдруг затмение на меня нашло, господин почтенный! Как увидела я, что он с другой милуется, весь ум вмиг растеряла. А этот... — купчиха грозно зыркнула на Харти. — Этот сразу выгоду искать начал. Говорит, только пожелайте, госпожа, накажу вашего обидчика. Я и, по ярости бабьей, говорю: накажи! Но я ж не знала, как всё будет... Думала, по-мужски они поговорят, по-свойски. — Почему же вы, придя сюда, не признали, что обвинение измышлено, а не справедливо? — А боялась, почтенный господин. Да и... Уж больно наказать хотелось! И сейчас хочется. — Хм-м-м... — Судья потрогал пальцами уголки губ, пряча улыбку. — А где, собственно, dyen Нивьери миловался, что вы это увидели? — Да в лавке прямо, господин! Харти ко мне пришёл и говорит: спуститесь, загляните, что творится. Я и заглянула... — Понятно. Dyen Нивьери, а вам не пришло в голову, что любовные встречи лучше проводить в местах... удалённых от любопытных взглядов? О, и до меня очередь дошла. Что ж, отвечу, мне скрывать нечего: — Господин, эта встреча была... — Не любовная. Она ему ещё и денег дала, словно за работу. Надо было что-то красотке, она получила, заплатила и ушла, не прощаясь, — вместо меня с прежней печальной отрешённостью во взгляде рассказал Харти. Значит, он всё видел и слышал? И поспешил отправиться за купчихой, чтобы... Вот сволочь! Я бы так не смог. Соображения не хватило бы. — Ах ты... — Любезная dyesi, не оскорбляйте слух суда простонародными выражениями! — Надменно и повелительно повысил голос судья, правильно угадав, что может последовать за яростным вскриком. — Но господин почтенный, он же меня обманул! Он же, тварь за... — Тише, я прошу! Заметьте, ПОКА прошу. Потом начну приказывать. — Фаири кивнул служке, и тот приготовился записывать высочайшее решение. — Обвинение, предъявленное Маллету Нивьери, снимается за... Собственно, за своим отсутствием. Dyesi Карин Каланни, как невольно попустившая совершение навета и оговора, уплатит в казну извинительную подать в размере... Скажем, десяти серебряков. Совершивший же оговор dyen Харти Оттом... Что скажете, Тинори? Следы принуждения нашли? Дознаватель, некоторое время назад прекративший разглядывать Харти и вернувшийся в полудрёму, покачал головой: — Внушений не было. Мастер работал. Настоящий. — Кто-то из известных вам? — Нет. Пожалуй, нет. Но определённо, гильдиец. Кто-то из Теней. — Значит, вы готовы подтвердить, что насильственного вмешательства в сознание не проводилось? |