Онлайн книга «Тревожная весна 45-го »
|
Старцев решительно вдавил кнопку звонка. Через полминуты послышались торопливые шаги и встревоженный женский голос: – Кто там? – Уголовный розыск. Откройте! Щелкнули замки и задвижки. Протяжно скрипнув, приоткрылась дверь. Сквозь образовавшуюся щель выглянула немолодая женщина. С тростью, в штатском костюме и перевязанной рукой Старцев впечатления не произвел. Зато вид стоявших за ним хмурых офицеров в синих фуражках с малиновым околышем моментально сделал свое дело. Звякнула цепочка, и дверь полностью отворилась. Женщина ахнула, всплеснула руками, обернулась и драматическим сопрано позвала: – Евгений! Проснись, Евгений! В глубине квартиры вспыхнул свет, в дверной проем высунулась взъерошенная голова заспанного мужчины. Глава четырнадцатая
Москва 14 июля 1945 года Потеря Локтя и Боцмана ударила по самолюбию главаря подобно публичной пощечине. Несколько последних лет банда не теряла людей и обстряпывала свои дела с такой ловкостью, что не попадала в поле зрения МУРа и Восьмого отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом. Можно было с уверенностью сказать, что о существовании банды знал лишь узкий круг посвященных. А тут – на́ тебе! Казалось, что может быть проще убийства чересчур въедливого опера? Выследили, выбрали момент, нашпиговали свинцом и утекли глухими московскими переулками. Но не тут-то было. В самый последний момент рядом со Старцевым внезапно появилась неизвестная личность, неплохо владеющая пистолетом. И получите-распишитесь: в банде стало на двух корешей меньше. Хорошо еще с Сашком не случилось беды. Вечером тринадцатого июля люди Квилецкого привезли в Марьину Рощу знакомого фельдшера – надежного и молчаливого, как мраморное надгробие. Тот промыл и обработал рану на голове Сашка, поколдовал с иголкой и хирургической нитью, перевязал. Ополаскивая под рукомойником руки, успокоил: «Ничего опасного. Ранение касательное, черепная кость не пострадала. Он молод, полон сил, быстро пойдет на поправку. Дайте ему пару дней отлежаться, хорошо кормите и через каждые двенадцать часов меняйте повязку…» Сашок и вправду преображался с каждым часом: сознания больше не терял, ел с аппетитом и даже во двор «до ветру» ходил без чьей-либо помощи. Все это происходило на глазах Квилецкого. На следующий день он не выдержал. – Собирайся, – бросил он Матвею в седьмом часу утра. – Поехали на Петровку. – Зачем? – обомлел тот. – Подежурим напротив главного входа. Скоро кумовья на службу съедутся – покажешь мне эту курву. – Стрелка, который высоко складывал? [36] – Его самого. – Так ты же на Ваганьковское мылился – рыжье барыге везти. Мы уже приготовили, упаковали… – У меня есть в запасе время. Поехали-поехали! И прихвати еще кого-нибудь из наших. Надо решать вопрос, а то как бы не пришлось нам вспомнить молодость и снова бегать по цепу… [37] * * * Болтаться по Петровке долго не пришлось. Еще до начала рабочего дня, до стечения основной массы сотрудников входная дверь Управления распахнулась, и вниз по ступенькам проворно сбежал подтянутый мужчина лет тридцати. – Слушай, кажись, он, – прищурился Матвей. – Это что ж и ночевать не отходил, что ли?.. Близко подходить к зданию опасались, приходилось разглядывать издалека. Казимир машинально нащупал рукоятку пистолета. – Точно он? – Я его секунд пять видел, не боле. Похож вроде. Короткая стрижка, офицерский китель без погон, галифе, хромовые сапоги. – Наградные колодки были? – Кажись, были. – Пошли. Илюха-татарчонок «нюхал воздух» на ближайшем перекрестке. А Квилецкий с Матвеем двинулись за быстро шагавшим в сторону Страстного бульвара мужчиной. В такую рань народа на улицах столицы было мало, момент казался удобным. – Пусть подальше отойдет от ментовки, – прошептал Матвей, заметив, как Квилецкий поправляет торчащий за поясом пистолет. – Лучше обойтись без шума. При этом в его руке блеснула тонкая заточка. Главарь не возражал, он сам не любил принимать решения на скорую руку. Остыть, поразмыслить, тогда уж… Дойдя до перекрестка, мужчина перешел дорогу и решительно двинулся дальше, к Крапивенскому переулку. – К ловухе [38] метнулся, – подсказал Матвей. – Откуда знаешь? – А куды ж еще-то? Она тут одна на всю округу. И открывается аккурат в восемь. Так и вышло: мужчина дошел до Крапивенского и повернул налево. Казимир посмотрел на часы: – Ладно, подождем, когда пойдет обратно. – Подождем. Вон и подворотня ладная. Будет проходить мимо, тут его и ковырнем. Нырнув в подворотню, они принялись ждать. * * * Знакомая фигура стремительно вывернула из-за угла минут через пятнадцать. Правая рука мужчины оставалась свободной, левой он прижимал к себе три свертка из плотной коричневатой бумаги, в какую обычно заворачивают покупки в продуктовых лавках. – Приготовься, – скомандовал Казимир. – Как пройдет мимо – выходим и быстрым шагом догоняем. Ты бьешь под лопатку. Я – в горло. – Годится. Скоро они услышали шаги и, переглянувшись, принялись прикуривать. Мимо узкого выхода из двора прошел человек в кителе без погон. Лицо было сосредоточенным, взгляд скользил по асфальту. Видно, кум о чем-то глубоко раздумывал. Стоявших в тени подворотни бандитов он не заметил. – Точно – он! – горячо зашептал Матвей. – Зуб даю! Квилецкий кивнул и решительно направился за опером. Мягко ступая по асфальту, торопились, стараясь побыстрее нагнать жертву. Далеко позади утреннюю тишину нарушил гул автомобильного двигателя. Ничего. Успеют. Дистанция – десять шагов. Восемь. Шесть… В ладони Матвея блеснула заточка. Отпустив рукоятку пистолета, Казимир потащил из кармана нож с широким лезвием. Гул нарастал, но бандиты были уверены: ничто не может им помешать. К тому же им показалось, что автомобиль едет не по Петровке, а поперек – по бульвару. |