Книга Звенья одной цепи, страница 79 – Вероника Иванова

— Если я что-то сделаю с… с вами, это нельзя будет исправить.

— Я готов рискнуть.

— Вы хорошо понимаете, о чём просите?

Он утвердительно затряс головой, стряхивая на мостовую капельки пота.

— У вас никогда не появятся дети.

— Разве это беда? Это сущее счастье!

— Женщины больше не будут пробуждать в вас чувства.

— Да глаза бы мои на них не глядели!

А ведь он с каждой минутой дрожит всё больше и больше. Того и гляди, упадёт и забьётся в корчах. Нам показывали нечто подобное ещё во время обучения, правда, тогда предметом рассмотрения было влияние на плоть и дух определённых настоек, завозимых и продаваемых со строжайшей секретностью, но результат весьма похож. Стало быть, любимое занятие настолько дорого для нырка? Это объясняет решимость просителя. И предполагает, что он не откажется заплатить назначенную мною цену.

— Хорошо, я сделаю то, о чём вы просите. Но не за благодарственное слово, разумеется.

Мужчина покорно кивнул.

— Мне нужно узнать цены, с которых начнутся торги. Это посильная задача?

— Да. Конечно, сейчас я сам ещё их не знаю, но уже совсем скоро…

— Вы согласны?

— Да, — ответил он и посмотрел на меня с надеждой, к которой, правда, примешивалось ещё что-то, удачно замаскированное нетерпением.

Для заключения сделки следовало бы позвать стряпчего, но если уж проситель не желает никому рассказывать о своей нужде, то придётся верить на слово. Чем я рискую? Свидетелей вокруг нет. Вообще ни единой души. Стоим мы как раз между двумя поворотами переулка, скрытые от глаз возможных прохожих стенами домов. Да и уж так слёзно просит человек. Просит — получит.

— Встаньте сюда. И постарайтесь расслабиться, насколько сможете. Будет больно, но я постараюсь сделать всё возможное, чтобы боль прошла быстро.

Он сглотнул, стараясь исполнить мои указания в точности.

Конечно, можно было попробовать сначала ударить в узел чувствования, а только потом в причинное место, но наставник всегда советовал поступать наоборот. «Вы должны видеть, достиг ли удар цели. Позже можно проявить милосердие и облегчить чужие страдания, но помните, что в вашем распоряжении всего один шаг, и именно он должен доставить вас к желаемому результату».

Я покачал в руке посох, находя ось балансировки и, не делая паузы в движениях, ударил. Мужчина согнулся пополам, как и следовало, но, поскольку удар не нужно было держать, я успел ещё раз качнуть своё оружие в нужном направлении. Проситель рухнул на мостовую, но, уже падая, не должен был ничего почувствовать.

Он и не почувствовал: об этом заявил удивлённый взгляд. И всё же крик раздался. С явно ощутимой задержкой, которая свидетельствовала, что намерения нырка в моём отношении были отнюдь не самыми добрыми и невинными.

Патруль местной городской стражи вырос будто из-под земли, и мужчина, указывая на меня, тут же заголосил что-то о нападении и избиении. Натти попробовал было возразить, но, как только стало ясно, что он не является местным жителем, стража перестала обращать на рыжего внимание.

Суть случившегося была понятна и проста. Да, нырок нуждался в моей помощи. Но платить вовсе не собирался. В какой-то мере даже хорошо, что я не взял плату вперёд, а то мне вменили бы в вину ещё и ограбление. Правда, второе обвинение не смогло бы ни убавить, ни прибавить наказания, полагающегося в вольном городе Гренте за причинение вреда его жителю.

Итак, виселица? Посмотрим, чьё слово перевесит, простого горожанина или Смотрителя. Я потянулся к поле накидки, собираясь показать стражникам жука, но тут мужское общество в переулке оказалось разбавлено явлением женщины. Причём хорошо знакомой всем стражникам, поскольку те чуть ли не вытянулись по стойке «смирно».

Молодая, весьма привлекательная, она двигалась с грацией хозяйки то ли всего города разом, то ли хотя бы этого квартала, и мела мостовую за собой длинным бархатным подолом платья, явно не предназначенного для прогулок. Да и судя по тому, что на ткани не виднелось следов весенней уличной грязи, незнакомка только что либо вышла из дома, либо покинула карету.

— Чем можем служить, эрте? — угодливо поклонился начальник патруля.

— Тем, что вернёте тишину и покой на эту улицу, — ответила женщина.

Голос у неё был чуть хрипловатый, но оттого придававший всему облику ещё большее очарование.

— Мы так и собирались поступить, эрте! Не извольте беспокоиться, сейчас задержим нарушителей порядка и препроводим в…

— Нарушителей? — Женщина посмотрела на меня, как на пустое место. — Я не вижу здесь таковых.

— Но этот человек нанёс увечья и…

Она подошла ближе, смерила брезгливым взглядом лежащего на земле нырка и посмотрела на стражников со скукой, уже где-то виденной мною.

— Он всего лишь выполнил просьбу.

— Но как такое возможно?

— Я слышала их разговор и могу засвидетельствовать: ничего дурного в случившемся не было. Умысел появился когда кое-кто позвал на помощь.

Стражник понятливо перевёл взгляд в указанном направлении:

— Не извольте беспокоиться, эрте! Сделаем всё в лучшем вцде!

Нырка подхватили за шкирку и потащили прочь, не обращая внимания на его отчаянные оправдания, а женщина повернулась, посмотрела мне в глаза со всей возможной серьёзностью и сказала:

— Моя просьба нижайшей не будет.

* * *

Вот теперь я поверил тому, что она слышала весь разговор от начала и до конца. Но на улице, где меня нагнал нырок, женщин не было. Тем более затянутых в нежно-лиловый бархат. Хотя… Припоминаю, что в самом начале разговора неподалёку от нас покачивался паланкин, который несли двое дюжих мужчин в костюмах, очень похожих на ливреи какого-нибудь богатого дома. Вполне возможно, что в закрытых носилках находилась как раз моя новая собеседница. Но что ей могло понадобиться от меня? Уж явно не повторить действо с причинными местами в третий раз!

— А у вас есть просьба ко мне?

— Да. Хотя я могла бы приказать, учитывая обстоятельства.

Облако тёмных каштановых локонов, ухоженное лицо, ясный взгляд светлых глаз, кажущийся странно знакомым. Волнение, отчётливо проявляющееся в подрагивании пальцев, держащих веер.

— Почему же не прикажете?

— Потому, что знаю о вас больше, чем вы думаете.

По сути своей это была угроза, однако слова прозвучали почти равнодушно, словно незнакомка хотела сказать: мне не интересны ваши тайны, но я не премину использовать сии знания в своих целях, если понадобится.

— Хорошо. Я слушаю.

Она слегка удивилась, наверное, предполагала, что я попробую пуститься в расспросы, стараясь определить ценность имеющихся у неё сведений. Наивная. Опыт прежней службы и недавно произошедших событий, да того же разговора с Натти, подсказывал: не стоит узнавать о себе слишком много нового из чужих уст. Это плохо влияет на сон и аппетит.