Онлайн книга «Стрелок. Путь на Балканы»
|
— Обижаете, господин унтер! — Какая нелегкая тебя угораздила, с этим слизняком связаться? — Не поверишь, он сам полез. — Да ну! — В том то и дело. Я ему просто посоветовал, рядом с нашей хатой поменьше ходить, а он с размаху мне как…, едва увернулся! — Да, хорош бы ты был, если тебе Степка зафинтил, — засмеялся Северьян, — а ты что же? — Ну, а я не промазал, так он, паскуда, орать начал, как потерпевший! — Понятно. А от чего ты его отвадить хотел? Нешто он на вашу хозяйку глаз положил? — Типа того, — помрачнел Дмитрий. В жарко натопленной хате их уже заждались. В гости к ее обитателям заявились дядька Никифоров и еще пара унтеров, приглашенных по случаю "проставы". Накрытый стол ломился от яств, но начинать без Будищева и Галеева было не с руки, и гости стойко терпели, сглатывая слюну. — Где вы столько попадали? — встревоженно спросил Лиховцев. — Свежим воздухом дышали. — А ротный, зачем вызывал? — Да ты знаешь, Леша, мы так толком и не поговорили… — Ну, это не секрет, — пробасил Галеев, — их благородие хотел тебя в писарчуки перевести. Да только вишь, как неловко вышло… — А Погорелова куда? — А ты думаешь, почему он так злобится? — вопросом на вопрос ответил унтер. — Ладно, бог с ними, скажите лучше, наливать нам сегодня будут? А то я озяб чего-то! Перед собравшимися тут же появился запотевший от мороза штоф полугара [18], вызвав у них гул одобрительных возгласов. Содержимое было немедленно разлито по чаркам, разобрав которые все вопросительно взглянули на Будищева с Галеевым. — Ну чего, скажите, что-нибудь обчеству, — хмыкнул Никифоров. — Почему бы и не сказать, — пробасил командир отделения, — Митька у нас солдат справный и, самое главное, бедовый! На таких все и держится, они шилом бреются, дымом греются, ну и своего при случае не упустят, это уж как водится. Еще года не прослужил, а его уже полковник отметил, да наградил. И я ни в жизнь не поверю, что этот стол всего на три рубля накрыт. Так что давайте выпьем, дай бог, не по последней! Служивые с удовольствием выпили и тут же закусили ядрено пахнущей чесноком колбасой и нежными белыми булками. Затем еще по одной, и еще… Охрим, которого тоже пригласили, выпив немного отошел от своей обычной угрюмости, и что-то бубня, рассказывал то Шматову, то дядьке Никифорову. Федька, почти не слушая его, смотрел влюбленными глазами на сновавшую кругом, принарядившуюся для такого случая Ганну. Молодая женщина, почувствовав повышенное внимание к себе раскраснелась, похорошела и усиленно потчевала дорогих гостей, не забывая улыбаться. — Кушайте, прошу пана, сегодня же свято [19]! Дмитрий же, сам выпив всего ничего, подливал другим, говорил тосты, подшучивал над собравшимися, а потом тихо вышел на хозяйскую половину и заглянул за занавеску к Оксане. Девочка, свернувшись калачиком на своем топчане, крепко спала, не обращая внимания на шум. Какое-то время он печально смотрел на нее, а затем обернулся на скрипнувшую половицу и увидел ее мачеху. Та пьяно улыбнулась, и, покачав головой, заговорила: — Ой, не разумею я тебя, москаль, хитрый ты или глупый? — Глупый, наверное, — пожал плечами тот. — Она долго спать не хотела, все тебя ждала, да беспокоилась отчего-то. — Пусть спит, ей полезно. — Не была бы хворой, побежала бы с подружками колядовать, а так что же. — Ничего, какие ее годы, наколядуется еще. — Ты на нее глаз положил, что ли? — Дура ты, Аня! — Может я разумом и не дюже богата, а глаза у меня есть! — Да не поймешь ты. — А ты расскажи, может и сразумею. — Я в детдоме вырос, в приюте по-вашему. Там у нас девочка одна была. Не сказать, чтобы сильно похожа, но вот глаза — ну точно такие же у Оксанки вашей. — Так ты сирота! — Да почему сирота… просто родители пили. Дома жрать нечего было, вот я по улицам, да по рынкам и шарился. Воровать стыдно, так я истории жалостные людям рассказывал, они меня и кормили. Потом инспекторам попался, они меня в детдом и определили. — Нешто так бывает, чтобы при живых родителях? — Всяко бывает, Аннушка. — А что с той дивчиной? — Какой дивчиной… а, с этой… да ничего хорошего. Под колеса попала… — Как под колеса? — Ну, лихач по дороге летел, да и сбил насмерть. — Ой, лишенько! — Вот такие дела. Ладно, иди к гостям, а то Охрим и так уже наверное косяка давит. — Та, нашел горе! Он как выпьет — ничего не помнит, да ничего не знает, кроме этой проклятущей горилки. Штаб Болховского полка, расположившийся в здании городской управы славного города Бердичева, в будние дни представлял собой нечто среднее между присутственным местом и ярмаркой. Множество людей: офицеры, чиновники, местные купцы и бог знает кто еще, сновали туда-сюда по коридорам, громко разговаривали, торговались, спорили, а бывало и переходили на площадную брань. Как известно, армия в России большая, солдат в ней много, а каждого нужно одеть, обуть, накормить, а все это стоит денег. И у Бердичевских коммерсантов таки было что предложить и по хорошей цене, вот просто, ей богу, вы нигде дешевле не купите! Однако известно также, что интендантские чиновники просто славятся своей скаредностью и так и норовят снарядить всем необходимым служивых без убытка для казны. То есть — даром! А где вы такое видели, чтобы купцы торговали себе в убыток? Нет, они конечно патриоты, и во всех церквях, костелах и особенно синагогах днем и ночью молятся о здравии государя-императора, но надо же и совесть иметь! Вот очередной негоциант, горестно вздыхая, спустился по лестнице, подчитывая при этом в уме прибыль. Нет, вы не ослышались, он действительно считает доходы, но лицо у него при этом такое, будто уже целый год не имеет ничего кроме убытков и вот-вот пойдет по миру. Едва его ноги оказываются на земле, как рядом остановилась пролетка и разбитной извозчик-поляк, подобострастно улыбаясь, спросил: — Куда угодно, достопочтенному пану? — Достопочтенному пану, угодно идти домой пешком, — сухо ответил коммерсант и продолжил движение. — Ваше степенство, — не отступает извозчик, — да разве же можно, по такой погоде идти домой пешком! Да вы же непременно промочите ноги и, чего доброго, простудитесь. А я бы вашу милость со всем уважением довез и всего-то за пару злотых [20]. Просто как какого-нибудь князя! |