Онлайн книга «Стрелок. Путь на Балканы»
|
Родители Николая Штерна были людьми не то чтобы богатыми, но и бедными их было назвать никак нельзя. У них был свой дом, счет в банке и небольшое поместье. Двести десятин земли, конечно, не латифундия, но сдавая их в аренду, они имели верных шестьсот рублей в год, что вкупе с жалованьем отца позволяло с уверенностью смотреть в будущее. Единственного сына они любили и баловали, отчего он, вероятно, и вы рос немного шалопаем. Его решение пойти в армию, не слишком их обрадовало, но с другой стороны, желание сражаться за правое дело говорило об известной зрелости их отпрыска. Тем не менее они не оставляли его своими заботами и время от времени посылали ему денег. Так что получив очередное извещение о переводе, Николаша ничуть не удивился. — Ну что, братцы, гуляем! — радостно заявил он приятелям, засовывая извещение в карман. — Мне право неудобно, — попытался отказаться Алексей, но тут же получил тычок в бок от Дмитрия. — Слышь, ты точно студентом был? — Да, — удивился Лиховцев, — а отчего ты спрашиваешь? — Студент, а простой истины не знаешь! — Да какой же? — На халяву и уксус сладок! Что такое "халява" Алеша не знал, но догадаться было немудрено и потому он попробовал возмутиться, — Дмитрий, как вам не стыдно! — Стыдно у кого видно. — Браво! — захохотал Штерн, — вы, мон шер, каждый раз удивляете меня своим остроумием, а это немногим удавалось. — Учитесь, пока я жив. — Обязательно. Ну, так вы со мной? — Всенепременно. Кстати, если Алешка все же откажется, меня это несильно расстроит. — Почему? — Нам больше достанется! — Учитесь, Алексей, вот здравый взгляд на мир. — Вы куда? — высунулся откуда-то из-за угла Шматов. — В штаб полка, — отрезал Будищев, — приказ командира. — Я с тобой… — Еще чего! Полковник увидит твою рожу и сразу вспомнит, кто сапоги на смотре потерял! Чего доброго на гауптвахту определит, ну и нас с тобой заодно. — Да ладно вам, Дмитрий, — засмеялся Николаша, — не стоит так пугать нашего друга. Тем более что в тот памятный день весьма многие лишились обуви. — Весьма многие ее потом нашли, а вот Федька свои совсем пролюбил! — Как вы сказали? — Как обычно! Серьезно говорю, не стоит его с собой брать, он нас плохому научит. — Ну чего ты, Граф! — заканючил Шматов. — Право же, — не выдержал Лиховцев, — если в нашей компании кто-то и способен сбить человека с пути истинного, то это как раз вы! — Да, а кто меня в давеча чуть в бордель не затащил? — Куда? — В публичный дом! Причем весьма низкопробный. — Но каким образом? — Граф, ну чего ты, ну ошибся я! — покраснел Федька. — Кстати, а как вы определили "низкопробность"? — живо заинтересовался происшествием Штерн. — Бабы страшные! И у каждой на морде лица написано — осторожно СПИД! — Что, простите, написано? Кто спит? — Инфекция дремлет, от сифилиса, до трипера! — Фу, какая гадость! — Вот именно, а этот олух царя небесного, заныл, дескать, давай зайдем, никогда не видел! — И чем же закончилась сия авантюра? — Мы позорно бежали! — Ах-ха-ха, — зашелся в смехе Николаша. — Алексей, вы теперь как хотите, но непременно должны пойти с нами. Иначе наша нравственность может непоправимо пострадать! Увольнение для вольноопределяющихся дело самое обычное, можно даже сказать пустяковое. В принципе, будь у них такое желание, они могли даже ночевать на съемной квартире. Так что Штерн и Лиховцев получили отпускные записки без малейшей проволочки. Что же касается Будищева и Шматова, так это совсем другое дело. Новобранцам, по здравому рассуждению, вообще ходить в увольнение не положено. Правда, Дмитрий с неразлучным Федькой уже неоднократно бывал в Бердичеве по всяким поручениям, да пару раз Галеев взял грех на душу, да отпустил их. Тем паче, что вернулись друзья не с пустыми руками и про своего благодетеля — унтера не забыли. Но надо же, в конце концов, и честь знать! — Чего это ради, барчук, я этих двух орлов отпустить должен? — хмуро спросил Северьян у пришедшего договариваться с ним Штерна. — Ну отчего же, должны, Северьян Карпович, — широко улыбнулся Николаша. — Я вас, некоторым образом, об одолжении прошу. — К вам, Николай Людвигович, я со всем почтением, однако дать увольнение Будищеву и Шматову никак не могу. Приказ штабс-капитана Гаупта, никого без особого его на то распоряжения не увольнять. Вы с господином Лиховцевым у нас люди почти вольные, с вас другой спрос. К тому же его благородие, еще раньше указывал вам препятствий не чинить. — Досадно, — огорчился Штерн, однако спорить не стал и, пожав плечами, вышел из господского дома. — Это вы правильно решили, господин унтер-офицер, — одобрительно поддакнул скрипевший в углу пером Погорелов, — ишь чего удумали… — Тебе заняться нечем? — без малейшей приязни взглянул на писаря Северьян. Тот тут же уткнулся в свои бумаги, и какое-то время старательно выводил буквы, затем, окончив работу, посыпал написанное песком. — Готово! — Ну, наконец-то, — буркнул Галеев и, забрав перебеленный писарем документ, принялся его читать. Убедившись, что все верно, унтер отправился к ротному, а писарь, нервным движением пригладив расчесанные на пробор волосы, задумался. Затем одернул мундир и вышел наружу. Быстрым шагом он пересек всю деревню и вскоре оказался возле хаты Явора. После стычки с Будищевым Погорелов опасался здесь появляться, но сейчас пересилил свой страх и старательно осмотрел снаружи хату и двор. По началу ни квартирующих солдат, ни хозяев нигде не было видно, но затем вышел Охрим и стал запрягать в телегу свою каурую лошадку. Через несколько минут "экипаж" был готов и тронулся в путь. Было четко видно, что помимо хозяина в телеге сидит четверо солдат. Рот писаря немедленно скривила мстительная усмешка, и он побежал к Хитрову. Ефрейтор встретил его не слишком любезно, однако услышав в чем дело, сразу же переменился в лице. — Так говоришь, самовольно ушли? — хищно раздувая ноздри, переспросил он. — Так точно, Василий Лукич, ушли сукины дети! — И не побоялся на патруль нарваться, паскуда. — Так ведь он грамотный. Такому ничего не стоит фальшивую увольнительную записку написать, а его приятели вольноперы могут и печать куда надо приляпать. Вот зря их благородие этих барчуков к канцелярии допускал! |